Роальд Мандельштам: Собрание стихотворений

Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Опустив в лазоревые лужи
Золотые луны фонарей.

Вознося тоскующие руки
Из-за крыш, похожих на стога,
Сохнут мачты с парусом в разлуке,
Колокольни молят о богах.

– За печальный час твоей прохлады,
Эос, розоперстая заря,
Я бросаю радостные клады
Фонарей, как нитку янтаря,

И встречаю новыми стихами
Солнца ослепительный восход —
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.

Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Головы усталых фонарей.

А заря едва-едва колышет
Крыльями на сером полотне,
Осторожно вписывая крыши
В тихо голубеющем окне.

И, как щит, невиданный дотоле,
В гербе тех, что шли издалека,
Зацветает пепельное поле
В золотые розы-облака.

Огненными лисьими мехами
Затянув стеклянный небосвод,
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.

Весь квартал проветрен и простужен, Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Матовые луны фонарей.

– Слушайте, как мерно дышит море!
– Посмотрите: утро впереди! —
Нет на свете радостнее горя,
Чем печаль расплакавшихся льдин,

В час, когда на облачные стаи
Нарастает белое перо,
Да звонками алого трамвая
В тротуары брызжет серебро,

И спешат к трамваям пешеходы,
Чтобы яркой северной весной
Вылезать у дальнего завода
Из вагонов, пахнущих сосной.

Расцветает даль и поёт,
Золотой краснеет восток,
И на тонкий утренний лёд
За листком слетает листок.

Каждый день идёт поутру
Возле окон гравёр-мороз
И звенит на лёгком ветру
Серебристой толпой берёз.

И в прозрачный розовый час,
Золотою луной полна,
В глубине задумчивых глаз —
Голубых небес глубина.

Расцветает искрами сад —
На земле сверкают огни,
И, как листья, звонко летят
Золотые синие дни.

В небе идёт война Алой и Белой розы —
Сохнут в её огнях звёзды и ламп слёзы.
Красной квадриги путь нескончаем —
Золотом встала заря, —
В красном золоте крепкого чая
Таять сахарным фонарям.
– Кань! Исчезни! Значит, не место
Город стенанием омрачать:
Если Пьеро потерял невесту,
Бедный Пьеро обречён молчать…
Девочка спит в голубом шезлонге,
Но: конец голубой глуши, —
Снова строится Альба-Лонга
В Риме моей души.
Пусть недовольные ропщут глухо,
Пусть мимолётно счастье моё, —
Я не пожертвую Индии духа
Телом Эллады, мифом её!

Долгие минуты выжидая,
Ночь велит погаснуть фонарю,
Нехотя себя перерождая
В фиолетовую зарю.

А она едва-едва колышет
Крыльями на сером полотне,
Медленно очерчивая крыши
В медленно синеющем окне,

Словно хочет вырваться на волю
И к тому, что день недалеко, —
Разбросать по пепельному полю
Огненные розы облаков.

Как кожа милой под вуалью,
Нежна закатная река,
И мерно-розовые дали
В змеиных гаснут облаках.

Тревожно-звонкие каналы
Хранят томительные сны,
Мечты, под стать зарницам алым,
И бред классической весны.

Я выйду в улицы кривые,
Когда погаснут фонари,
И лентой брошу мостовые
На тело утренней зари.

Из расцветающих мечтаний
Букет для гибнущей певуч,
А вместо тёмных причитаний —
О камень бьётся лунный луч.

Пока над мёртвой вьются тени
И звёзды падают, звеня,
Я жду: родится чудный феникс
В огне сверкающего дня.

– Радуйся, звёзды бледнеют —
Близко туманное утро,
Небо уже зеленеет,
Окна горят перламутром!

– Радуйся, красные тучи —
Птицы весенних восходов —
Хлынули стаей летучей
В тихие тёмные воды!

– Радуйся, в белых туманах
Песня рассвета возникла —
Первая песня Корана
В грёзах весеннего цикла.

В заре, расцветающей рано, —
Минуты, но ясны они:
В сетях золотистых туманов
Уловлены синие дни.