Юрий Пашанин: Ну, вы даёте! Сказки-пародии

Ведь мне не впервой разжижать экскременты
И слышать делам своим аплодисменты.
Искусством своим занимаясь всерьёз,
Дам знать о себе я до боли и слёз.

Вот только б не сунули мальчику в ротик
Микстуру опять или антибиотик.
Тогда в организме не быть мне ни дня.
Такое соседство погубит меня».

Но тут вдруг обильная мыльная пена
Бациллу с ладошки сорвала мгновенно.
И, как ни цеплялась, исход был такой —
Бацилла нашла в водостоке покой.

Прослужив собой немало,
Двадцать минимум годков,
Развалилось одеяло
Из тряпичных лоскутков.

Принимая кривотолки,
Виновата, мол, Игла,
Лоскутки пошли к Иголке,
Чтоб собрать их помогла.

Лоскуток взывал зелёный:
«Ткни, родная, на глазок.
Мне бы внять ту боль со стоном,
Ну, хотя б ещё разок.

Кое-где уже потёрт я,
Да и выцвел кое-где,
Не пошли беднягу к чёрту,
Помоги моей беде».

На него Игла взглянула:
«Неужели это ты?
Сколько ж лет уже минуло,
Ты ж разодран в лоскуты!

А всё тот же – смел и прыток,
Не смотри, что всюду рвань.
Где же взять мне столько ниток,
Чтоб латать в лохмотьях ткань?»

Лоскуток с узором красным
К той Иголке с похвальбой:
«Как ты выглядишь прекрасно,
Скажет здесь тебе любой.

Сам я тоже без недуга,
Не линяю сколько лет.
Ты скрепила б нас друг с другом,
Ну, хотя б в обычный плед».

Но Игла в ответ качала
Ржавым узеньким ушком:
«Простирни себя сначала
Хоть в корыте с порошком.

Я таким гостям не рада,
А скорей наоборот.
Извини, но стойким смрадом
От тебя каким-то прёт».

Стал Игле Лоскутик белый
Подставлять неровный крой:
«Будь добра, возьмись за дело,
Что распущено, закрой.

Ведь не так уж много штопать
В одеяле, вижу я.
У тебя ж огромный опыт
В деле кройки шитья».

И Игле про опыт фразой
Угодил Лоскутик-плут:
«О! Мой слух никто ни разу
Не ласкал так нежно тут.

Как ты мил, как белоснежен!
Вижу, край пристрочен мной.
И стежок всё так же свежий,
Да и запах неземной.

Убедил меня, страдалец.
Всех сегодня вас сошью.
Подождите только – палец
Нитку взденет в плоть мою».

И Игла по одеялу
Застрочила тут и там.
Хоть и шла работа вяло,
Но во благо лоскутам.

Всё дерево собою загружая,
Плоды венчают вишню урожаем.
Хоть в мякоти её почти не слышно,
Ворчит надменно Косточка от вишни:

«Эх! Знал бы кто насколько не охота
Болтаться мне как все на дне компота.
В компот, в варенье мякоть пусть кидают,
А я ещё сама посозидаю.

Мне выбраться бы только из темницы
И в почву, где помягче, углубиться.
А там уж надо мне не больше года,
Чтоб дерево взрастить моей породы.

Я геном обладаю самым-самым,
И вишни будут там по килограмму.
А цветом все родятся только алым.
Другому быть, по сути, не пристало.

Но прежде чем на ветках будет завязь,
Цветение устрою всем на зависть.
И только приключится это диво,
В саду засохнут яблони и сливы».

Никто на вишне ниже или выше
Амбиций этой Косточки не слышал.
Собой в плоды добавив цвет и сладость,
Светило солнце вишенкам на радость.

Такое бывает, поверьте.
Пластинка лежала в Конверте.
Была их любовь будто сон,
Но их разлучил Патефон.

Хоть оба на полке пылились,
Любовью своею гордились.
Но чтобы услышать свой звук,
Пластинке хотелось на круг.

Оставив Конверт свой на полке,
Пластинка легла под иголку.
И слушал наивный Конверт
Подруги любимой концерт.

Хоть искренне ждал её милый,
Пластинка в Конверт не спешила.
И скоро потешить его
Другую вложили в него.

Различий в пластинках хоть мало,
Название ж не совпадало.
Себя отдавая как порт,
Конверт стал нещадно потёрт.