Елена Соколова: Поэзия. Том 1. "В моём саду прекрасном…"

Выгодны им невежество наше, пьянство, ругань, войны.
Не должно остаться больше полмиллиарда «достойных».

Вы не верите в заговор нового миропорядка?
Окститесь!
Балуйтесь дальше сказками глупыми, водочкой сладкой.
Проснитесь.

Купальская ночь завораживает.
Купальская ночь обещает
Исправить плохое всё – нажитое,
Грехи сжечь от края до края.

Легенда о свадьбе языческой
Богов (буйство звуков и красок),
О тяге друг к другу физической.
Мистичность и песен и плясок.

Прекрасного лета зенит почти,
И папоротник расцветает.
Кострище чарует, манит, гляди:
Там тленность бессмертье встречает!

Кружат хороводы русалочьи…
Вот если дотронусь – поймаю!
Не ведает тело усталости…
Купальская ночь золотая…

Люби и не сопротивляйся
Податливости, доброте.
Бредовой ересью не майся:
Равна де грубость правоте.

В том доблесть истого мужчины,
Чтоб женщине, любя, служить.
Не будет ею он покинут,
От рыцаря нельзя блудить, —

Стократ воздаст в ответ любовью,
Поддержит в бедности, в беде,
Создаст достойное гнездовье,
Подарит правильных детей.

Любовь – это, когда срывает крышу?
Когда озноб по коже и дрожат слова,
И в ритме чардаша сердечко дышит,
Волнуясь не поспеть за скрипкой? Голова

Пуста, нутро же вот-вот разорвётся!
И наплевать на то, что говорят вокруг,
Что чувств ответных пламя не займётся.
И знаешь радость странную от боли мук.

Но кажется, такой любви всё меньше.
Век прагматизма не плодит подобных чувств.
И юноша не в моде побледневший,
И девушка, что потеряла к деньгам вкус.

Любовь иль страсть была… Не знаю.
Как говорится, занесло.
Ходила я с тобой по краю.
По краю лезвия. Прошло

Уж с той поры времён немало
А в сердце нет-нет да всплывёт
Глаз шоколад. Их, вроде, знала.
И чувственный, его любила, рот.

А мелочный характер злобный
Раскрылся позже. И тогда
Пожару всё было подобно,
Любовь в костре – огню еда.

Но отболели, к счастью, раны.
Любовь и жизнь – другой виток.
Как ты живёшь, герой обманный?
«Страдаю», – слышен шепоток…

Маленькие, злые люди
(Маленькие не по форме, а по сути),
Выступая в роли судий,
Не прощают монументальности – нуте!

Зачем нужны гении, а?!
Чтобы раздражать нас остальных – нормальных,
Так ведь получается, да?
Но на всех не хватает рамок формальных.

И противоборство живёт.
И прогресс не подвластен смехотворности.
Величие к ногтю прижмёт
Всегда тлю, боящуюся мажорности.

Да здравствуют великие!
Пусть не боятся осуждения пешек!
Да молчат безъязыкие, —
Аффект против вящих всегда безуспешен!

Дикие, с кровью глаза матадора.
В гневе наивные зверя глаза.
Кто здесь в сражении боле матёрый,
Кто даст другому себя растерзать?

Амфитеатр забиячит: «Оле!» И
В позе, рисуясь, застыл матадор.
Бык, повинуясь ему (не себе),
Самца проявляет могучий напор.

Действо в разгаре. Беснуется зритель.
Клоун с красивой осанкою горд,
Мнит, что он судеб вселенских вершитель:
Сын поломойки – арены вдруг лорд!

Шпаги удар – и враг лютый повержен.
Кровь, и в экстазе зашёлся народ…
Тысячелетьями ценности те же:
С радостью видеть, как там, на манеже
В судорогах бык несчастный помрёт.

Мне не хочется пить вино,
Равнодушна к кальяну я.
Мне бы просто побыть с тобой.
Любоваться игрой огня.

Он могучий, древний, как мир.
Да, пожалуй, древней миров…
Наши чувства – сплошной ампир,
Повторенье античных снов.

Что-то новое есть на Земле?!
Опостылела так спираль!
В этой вечной развития мгле
Повторяется всё. Как жаль…

Я плесну из бокала в камин.
Он сердито так зашипит.
Ты покрепче меня обними.
Просто взгляд, и тот защитит.