Юрий Пашанин - Что мешало страсти. Про любовь и не только

А лишь дойду до половины,
Как Ася выдаст свой сюрприз —
То вдруг ударит как лавина,
То вдруг соскальзывает вниз.

И от того её движенья
К стихосложенью стану рьян.
От новых строчек в те мгновенья
До изумленья буду пьян.

Но всё ж на чистом одеяле,
Хоть будет плод ума готов,
Мне не постигнуть в идеале,
Пока мой голенький остов.

Стихи ложатся в строчку сами.
Разминку делая мозгу,
Я, кружева плетя стихами,
В такие дебри влезть могу.

Хоть не дарил ключей от рая,
А всё оставил про запас,
Но от разминки той с утра я
Опустошён как волопас.

Нельзя в том деле без порядка —
Наутро всё ложу на лист.
Я до больших поэм не падкий,
А от разминки слог мой чист.

И разольётся звонкой песней
Моя кудесница-душа.
Ведь хорошо бывает мне с ней,
Да и разминка хороша.

Чтоб не пришёл какой-то Вася,
А, может быть, какой Санёк,
Я обласкаю утром Асю
И поддержу, лоснясь у ног.

Потом скажу, что надо к маме.
Прижав её собой к стене,
Я доведу до слёз стихами,
Что так и множатся во мне.

И, сделав Асе взгляд невинный,
Произнесу в который раз:
«Во мне живут две половины —
Поэт и жуткий ловелас».

Не забывала чтобы, кто я,
Ей слёзы вновь смахну рукой,
Горилку выпив залпом стоя,
Скажу: «Родился я такой».

И хоть пока союз наш прочен,
Она опять насупит бровь.
Чтоб всё читала между строчек,
Прочту стихи я Асе вновь.

Пусть разберётся с этим вздором
Про дождь, про ветер, про туман,
Про васильки в полях, про горы,
Про грозы, камни, океан.

Достичь божественной нирваны,
Конечно, Асе не дано.
Я предложу принять ей ванну.
Ведь надо мыться всё равно.

Она остынет на мгновенье,
И я уйду смывать грехи
Туда, где нет мне вдохновенья,
Где мной не пишутся стихи.

Где от оргазма имитаций
Не выжать с рифмой нужных фраз,
Где будь хоть трижды я Гораций,
Я не войду в стихов экстаз.

Но я составил дни в цепочку,
И этих дней не миновать,
Когда горилка вдарит в почки
И вновь начну я рифмовать.

Я несчастен, я стал одинок.
Есть проблема по той самой части,
По которой обычно я мог,
А теперь не в моей стало власти.

Так бывало, но лишь иногда.
Вдруг захочется мне на рассвете,
Но опять настигает беда
И не сбыться желаниям этим.

Мимолётны часы без утех
И мгновений земных вереницы.
Стал уделом моим неуспех,
А успех может только мне сниться.

Огорчён я такою судьбой.
Привыкаю, но только отчасти.
Ты встаёшь, но не встал он с тобой,
И опять лишь иллюзия счастья.

Кто-то скажет, изъян небольшой,
Много значит душа в жизни нашей.
Но физически стал и душой,
Как ни странно, я тоже уставший.

Боль двойная сжигает огнём.
Кто же роль мне такую назначил?
Спать я буду и ночью, и днём —
Не смывается боль та иначе.

Каждый вечер всё та же забота,
Вновь нагрузка рукам и уму —
Скоро муж возвратится с работы,
Надо что-то сварганить ему.

Начинаю придумывать ужин.
И должно быть в нём прежде всего
То, чем точно согрею от стужи
Я надёжную спину его.

Свет и радость бы с лёгким полётом,
Только стыну на кухне я льдом,
И порхать всё мешает мне что-то,
Да и двигаюсь тоже с трудом.

Всё, что есть, я ножом нарезаю
До кровавых в руках волдырей.
Я на кухне опять замерзаю,
Я не чую тепла батарей.

Слабый ум понемножку, но рулит,
Что-то ищет растерянный взгляд.
Я бросаю продукты в кастрюлю.
Хоть стараюсь, но всё невпопад.

Два часа я тружусь и страдаю.
Ни поддержки мне в этом, ни сил.
Может, муж пожалеет, когда я
Предложу, чтоб он ужин вкусил?

Только знаю, всё это пустое.
Как и в доме, в душе его лёд.
И об этом мечтать мне не стоит,
Он меня никогда не поймёт.