Ольга Кулькова: Послание в бутылке. Стихи

Мои стихи – родные мне по крови,
По дрожи пальцев, трепетанью век,
По радости, по боли, по безмолвью,
По снегу, ветру и теченью рек.

Они – родные по всему, что в этом мире
Мне было дорого, что вызывало грусть.
Они и я – как дважды два четыре —
Навеки вместе. Мой бесценный груз

И в то же время крылья – эти строки.
Они, негаданно и просто приходя,
Напоминали свет небес высоких
И слёзы мимолётного дождя.

И я любила их – в тот миг рожденья
Они входили в сердце навсегда.
Души отрада, сердца услажденье,
Моя награда, счастье и страда.

Я перечитываю их – и снова, снова
Сквозь них своё я чувствую родство
С незримым Богом, сокровенным Словом,
И нет прекрасней в мире ничего.

Отчего пересыхают родники?
От желанья поделиться и тоски —
Горькой невозможности отдать
Сладость вод с холодной ноткой льда.

Отчего пересыхают родники?
От того, что стали люди далеки,
Не хотят смотреться в зеркала
Вод, от века омывавших копоть зла.

Отчего пересыхают родники?
От того, что нет заботливой руки,
Чтобы мусор лет убрать и вновь
Подарить воде живой любовь.

Отчего пересыхают родники?
От того, что умирают двойники
Наших лиц, глядящихся в исток, —
Тот, откуда ясно смотрит Бог.

А за рекой – такой простор.
На поле неба всходят звёзды,
И в монастырском храме хор
Мольбы Христу возносит слёзно.

Здесь благодать почиет ввек,
И самый воздух ей пронизан.
И скорбь, что носит человек,
Здесь тает вдруг туманом сизым.

Отца страшились столько лет
В тоске дочерней и сыновней…
Пришли. И ныне – только Свет
В душе, застигнутой любовью.

У нас каштановая роща возле дома
Цветёт в ночи, и белая звезда
Глядит так животворно и знакомо,
Как ты в глаза глядел мне иногда.

Цветы каштанов – чудо-канделябры —
Волшебно источают аромат,
И целый мир сегодня отдала б я,
Чтоб ты был здесь и маю был бы рад.

И памятью того, иного мая,
Когда цвела земля, цвели сердца,
Хоть издали – тебя я обнимаю,
И всё люблю – без меры, без конца.

А жизнь гораздо проще и страшней,
Чем думалось, наивной, мне когда-то.
В ней правых нет и виноватых нет,
Но есть вина, страданье и утрата.

Как мне себя с собою примирить?
Мой выбор станет горем для другого,
Но… я иначе не могу, и до зари
Я жду от Бога утешительного слова.

Но мне его услышать не дано.
Плачу сполна за каждый свой поступок.
Как вынести страдание земной,
Когда на состраданье даже небо скупо?

Но жизнь – проста. И в этом наш исход:
Оплакана, забудется утрата;
Промчится время – рана заживёт,
И брат – наверное – простит однажды брата.

Проходит горе. Расправляется душа,
Как бабочка, что сбита ураганом.
Весна. По улице идёшь ты не спеша,
И радость тихая является нежданно,

И крыльев хрупких бледная лазурь
Мерцает вновь пронзительно и чисто.
Как дорог миг затишья после бурь!
Был гнев судьбы безумен и неистов,

Сгубить она старалась нежный свет,
В полуночи от бабочки идущий.
Но бабочка жива, а бури нет.
Хвала Тебе, Незримый Берегущий!

Я так никогда не писала —
Легко и почти не дыша.
Пером тонко чиненым стала
Изящного стиля душа.

Я так никогда не писала,
Тебе признаваясь в любви —
Поэмы, и этого мало
Вселенной «Люблю!» объявить.

Я так никогда не писала,
И так я отныне пишу,
Как вальсы огромного зала
Слетают к ногам малышу —

Крылато, огромно, свободно,
В изысканном ритме кружа,
Взрываясь и тая бесплодно,
Звеня, трепеща и жужжа.

Пишу я для мира, не зная,
Нужны ль ему песни мои.
Стихи мои – белое знамя,
Рыдающих звонов ручьи.

Стихи мои – исповедь сердца,
Я страсти от них не таю.
В них можно душою согреться —
Тебе их, мой друг, отдаю.

Возьми их птенцами в ладони.
Здесь каждый певец – желторот,
Но сердце твоё захолонет,
Когда он, взлетев, запоёт!