Елена Федорова - Alpzee – альпийское озеро (сборник)

Не знаю…

Он укладывает ее на диван, укутывает пледом, растирает холодные руки, звонит кому-то. Варя проваливается в темную пустоту забытья. Где-то далеко впереди брезжит неяркий свет. Ясноглазый мальчик Никита кричит ей:

– Варенька, можно я вас буду оберегать? Are you ready to be with me forever? [2] Вы готовы остаться со мной навсегда?

– Да, – шепчет она и улыбается.

– У вашей жены нервное расстройство, – слышит Варя незнакомый голос. – У беременных это бывает…

– Что? – восклицает Олег.

– Что? – распахивает глаза Варя. Ей любопытно увидеть беременную жену Олега Евгеньевича.

– Граждане, вы же взрослые люди, – качает головой врач. – Сколько вы женаты?

– Пять лет, – отвечает Олег.

– Ничего себе? – думает Варя. – Он женат пять лет, а я об этом ничего не знала. Какая низость. Как это подло с его стороны.

– Наверное, заждались появления наследника? Ждали, ждали и дождались, – врач добродушно смеется, похлопывает Олега по плечу.

– Не ждали, – растерянно говорит он.

– Значит, примите это, как подарок, как чудо, – врач пожимает ему руку, уходит.

– А где твоя беременная жена? – спрашивает Варя, усаживаясь на диване. Она осматривается, понимает, что это ее дом, ее маленькая квартира.

– Она сидит напротив, – отвечает Олег, опускаясь перед Варей на колени. Целует ее ладони, шепчет:

– Варька, это и в самом деле – чудо. У нас с тобой будет ребенок!

– У нас?! – выдыхает она, прижимается к груди Олега и рассказывает все, все, все о своем рождении, о своем птичьем имени, о переживаниях и страхах, о знакомстве с Никитой, об их прогулке по ночной Москве и о том, что она не знает, как ей теперь жить без него, Олега… и через вздох – Евгеньевича. Не знает. Не потому, что она привыкла к роскоши. Нет. Ей ничего не нужно. Материальная сторона ее мало интересует. Ей нужен он – Олег… Евгеньевич, ставший частью ее сознания, ее мира, непонятного, неизведанного мира, где первичны только чувства, а все остальное – вторично. Всего остального просто нет. Как нет листа, оторвавшегося от ветки. Капли, выпавшей из тучи. Песчинки, приклеившейся к подошве странника. Звезды, сорвавшейся с небес…

– Я никуда не отпущу тебя, Вар-ва-ра, Ва-рень-ка! – голос Олега нежный в самое сердце. – Я никогда не разожму своих объятий. Я буду вас оберегать. Готова ты остаться со мной навсегда?

– Да… I am ready to be with you forever, [3] Я готова остаться с тобой навсегда. – шепчет она.

– Forever… – разливается солнечным светом за окном его голос. Голос Олега… Евгеньевича…

В комнате темно и тихо. В проеме окна виден тонкий, тончайший серебряный месяц, а над ним мерцает звездочка. Она крупная, хотя и расположена чуть выше, а значит дальше. Она не должна быть больше месяца, потому что она всего лишь звездочка – светящееся небесное тело, бывшее когда-то земным существом. Земным…

Как это было давно. Хрупкий осколок месяца ослепляет ее, хотя он не может ослеплять, не должен никого ослеплять. Он всего лишь – осколок луны.

– Хочешь, я расскажу тебе удивительную историю, сказочную историю арабской ночи? – спросила девушка, стоящая у окна.

– Расскажи. Я люблю сказки, – долетел из темноты комнаты к ней в проем окна сонно-ленивый голос юноши.

– Слушай… – проговорила она и, обхватив плечи руками, начала рассказывать свою сказку.

Ее голос дробился на множество звуков, сплетающихся в замысловатый узор. В полумраке комнаты двигались тени, добавляя в повествование таинственности…

Когда родилась Суламита, никто не предполагал, какая судьба ей уготована. Никто. Малышку воспитывали также, как остальных. Бабушка научила Суламиту зарабатывать деньги. Ей нужно было стоять на высоком холме, с поднятой вверх ладошкой, на которой лежала золотая монета, и просить у рогатого месяца несметных богатств. Суламита выполняла наказ бабушки с особым рвением. Пока однажды не повстречала седовласого старца с длинной белой бородой, мудрыми глазами и добродушной улыбкой.

– Что это ты делаешь? – поинтересовался он.

– Прошу у месяца несметных богатств, – призналась Суламита.