Елена Федорова - Эрнестин (сборник)

– Эврика! Я понял, чего здесь не хватает!

– Ну, и чего же здесь не хватает? – Мария Львовна посмотрела на него с любопытством.

– Пробелов, промежутков между словами! – ответил он. Схватил лист бумаги, переписал старинный текст по-своему, протянул Марии Львовне.

– Вот, полюбуйтесь теперь.

– Да, теперь текст выглядит лучше, – сказала она.

– Давайте разобьем слова на слоги и будем читать их так, как они написаны, – предложил Павел.

– А что вы скажете по поводу ошибок? – спросила она.

Он ответил тоном знатока:

– Мария Львовна, не стоит считать наших предков безграмотными людьми. Давайте на миг представим, что все они были людьми образованными и любили свой язык.

Это предположение ей показалось весьма разумным. Она улыбнулась, взяла послание, кое-что подправила, воскликнула:

– Павлуша, мы с вами, действительно, сделали открытие! Мы открыли новое направление в лингвистике. Эти берестяные письма – семейная переписка, из которой мы можем узнать о привычках людей, писавших их, воссоздать мир, в котором они жили. Вот, смотрите, что пишет автор послания: «изумелася есве» – мы все удивились астрономической сумме, которую с нас запросили. А дальше написано пятнадцать кун. Это, по всей видимости, очень большие по тем временам деньги, раз они есве изумелася.

– Вы, Мария Львовна, как синхронный переводчик, с налета письма тринадцатого века читаете, – похвалили ее Павел.

– Богатый опыт, Павлуша, – она улыбнулась, разгладила берестяную грамоту. – Это письмо от Жизнедуба к отцу. Посмотрите, как он красиво свое имя вырезал. А дальше короткий текст, похожий на современное телефонное послание.

– CMC, – подсказал Павел. – Совсем маленькое сообщение.

– У вас оно – совсем маленькое, а у них не совсем, – проговорила она с изрядной долей сарказма. – Посмотрите сколько здесь слов. А главное, берестяные письма дошли до нас с вами, пролежав под слоем земли несколько столетий. Полезные слои почвы помогли им сохраниться. А что будет с вашими мобилесками? – развела руками. – Исчезнут навеки, и никто не узнает, о чем писал Павел Гринев своему отцу, как менялись его привычки, как упрощался его язык, какие слова – паразиты губили его речь. А здесь все перед нами, – она положила ладонь на свиток, улыбнулась. – Почти все. Обычно часть прочитанного текста отрезали и выбрасывали. Но бывали случаи, когда берестяные послания сжигали, чтобы сохранить секретность.

– А вот интересно, как эти письма попали к вам? Почему вы их в музей не сдали? – спросил Павел.

Мария Львовна ответила не сразу. Она вообще никогда моментально не отвечала на вопросы, придерживалась своего жизненного кредо: «чуть позже!» Павел об этом знал, но все равно сердился на Матильду за затянувшуюся паузу, мысленно поторапливал Оболенскую:

– Матильда, сколько можно обдумывать свой ответ? Не придумывай ничего, выкладывай все, как есть. Будь честна со мной, Матильда.

А она нарочно медлила, перекладывала с места на место тетради, книги, сворачивала берестяные письма. Их у нее было десять. Все они лежали в берестяной коробке, украшенной рисунками, напоминающими наскальную живопись. Эта коробка тоже была старинной. Матильда называла ее коробом. Короб стоял в книжном шкафу за стеклянной дверцей, не привлекая к себе внимания. Хотя, если бы в дом Матильды явился человек, знающий толк в исторических ценностях, он бы короб увидел сразу.

Павел же узнал о коробе только тогда, когда они решили заняться исследовательской работой. Матильда достала его из шкафа, поставила в центре стола, сказала:

– Этой старинной вещичке, этой коробушке, несколько столетий. Достался он мне в наследство от прабабушки. Если вы, Павлуша, внимательно посмотрите на смешных пляшущих человечков, то увидите цифры: 1,2,1,5. Это – дата рождения короба, год 1215. Невероятно, да? Мне рассказывали, что 1215 год был голодным годом. В ту пору из-за неурожая чуть не погиб Великий Новгород. А эта коробушечка каким-то чудом уцелела. Каким? Непонятно. На многие вопросы ответов нет. Зато, – хитро улыбнулась. – Зато есть сказка, которую в нашей семье предают из уст в уста. Вы готовы ее услышать, Павлуша?

– Да, – сказал он.

– Дело было так, – Матильда улыбнулась. – В дом моих далеких предков пришли странники и принесли короб с зерном. Они попросили хозяев раздать всем горожанам по десять зернышек, а оставшиеся зерна посеять на заброшенном поле у сгоревшего дома.

Они строго-настрого наказали хозяевам никому про короб не рассказывать, никому его не показывать и не говорить никому о том, что они сюда приходили.