Елена Федорова - Расскажите, тоненькая бортпроводница (сборник)

Плата эта исчисляется не денежным эквивалентом. Все гораздо сложнее и имеет глубокий философский смысл. Смысл – это первое понятие, которое надо постичь. Вам предстоит ответить на вопросы: почему, зачем, для чего я делаю то или иное дело? Кому будет хорошо: только мне или другим?

– А почему надо всегда думать о других? С какой стати? – возмущенно выпалила я.

– Идите вперед, и все поймете, – его голос прозвучал отдаленным эхом. – Потом… все-все поймете…

Оля вскочила с постели за пять минут до будильника. Солнце уже светило вовсю. Птицы весело щебетали свои утренние песни. Оля широко распахнула створки окна. В ноздри ударил сладкий запах сирени.

– Обожаю весну! Обожаю май! Я самая, самая, самая счастливая на свете, слышите вы, птицы? – громко закричала Оля, задрав вверх голову.

– Ты что раскричалась с утра пораньше? – в приоткрытую дверь просунулась голова Олиной мамы.

– Привет, мамуля! – Оля втянула маму в комнату и начала кружить. – Ты у меня самая, самая, самая лучшая мама на свете. И об этом должен знать весь мир…

Оля поцеловала маму и повернулась к окну, чтобы выкрикнуть еще что-то гениальное. Но мама строго сказала:

– Ты видно забыла, милая девочка, что сегодня выходной и многие люди еще спят в такую рань. Надо научиться думать о других…

– О… – застонала Оля. – Начинаются утренние нравоучения. Вот скажи мне, милая мамочка, почему я должна думать о других, когда эти другие о нас с тобой совершенно не думают? Вот вчера вечером пацаны горланили под окнами, как помоечные коты…

– Стоп, – строго сказала мама. – Ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда ты говоришь глупости. Ты так же прекрасно знаешь, что каждый отвечает за свои поступки, за свои слова и даже мысли. Я всегда требую от тебя чуткого отношения к тем, кто рядом. Поэтому не стоит тебе уподобляться помоечным пацанам. Одевайся и больше не ори. Мне совершенно не хочется за тебя краснеть. Поняла?

– Поняла, милая мамочка, – ответила Оля и поспешила в ванную комнату. Там она закрылась, пустила воду и запела:

– Ну и что, ну и пусть, а я все равно буду петь. Потому что я люблю весну. Потому что я люблю сирень. Потому что я самая, самая, самая счастливая…

– Потише, все еще спят, – постучав в дверь, укоризненно проговорила мама.

Оля подмигнула своему отражению в зеркале и весело сказала:

– Подумаешь, все спят. Я же не сплю. Я уже поднялась. И мне нет никакого дела ни до кого. Верно, Оленька? – отражение улыбнулось ей в ответ, словно подтвердив, что ему тоже никакого дела нет ни до кого.

На Беговой Оля встречалась со своей верной подругой Иришкой. Девушки приветствовали друг друга радостными криками, а потом, взявшись за руки, шагали к ипподрому. Они громко смеялись, пели на ходу придуманные песни: «Люди, люди, уже утро. Люди, люди, хватит спать. Люди, люди, просыпайтесь. Люди, вам пора вставать!» Стучали палками по водосточным трубам, выкрикивая: «С добрым утром, дорогие москвичи!» Такой ритуал повторялся каждую неделю по выходным.

Неизменно из одного и того же окна высовывалось сморщенное, старческое лицо, и в свежем воздухе повисала тяжелая, грубая брань. Но повисала она ненадолго. Девчонки быстро пробегали мимо грязного окна, желая долгих лет жизни сморщенному существу, не зная, женщина это или мужчина. По голосу было весьма сложно понять. А разглядывать старческую голову не было у них никакого желания. Сморщенное, старческое лицо, высовывающееся из грязного окна, являлось частью повседневной картины, к которой девчонки успели привыкнуть. Как люди, которые, проходя по одной и той же улице, привыкают видеть дома, деревья, фонари, но вряд ли остановятся, чтобы рассмотреть каждое дерево, каждый фонарь, каждую лужу.

Вот и для девчонок все было до банальности привычно: улица, старческий крик, веселый смех, трамвайные звонки, запах ипподрома и дядя Коля, встречающий их у ворот. Казалось, так будет всегда…

– О, твой Ален Делон нас уже поджидает, – подтолкнув Олю вперед, хихикнула Иришка.

– Он вовсе не Делон, а всего лишь Николай Всеволодович, – проговорила Оля и покраснела. Она всегда краснела, когда встречалась с дядей Колей, высоким, худощавым, черноволосым мужчиной с большими карими глазами, украшенными пушистыми длинными ресницами. А краснела Оля, потому что никак не могла забыть смешной случай из своего детства.

Дядя Коля – Николай Всеволодович – приходился двоюродным братом ее маме Инне Петровне. Каждое лето он вместе с женой тетей Люсей гостил у сестры Инны в деревне, где в старом бабушкином доме собирались многочисленные родственники, друзья и просто знакомые.