Анатолий Cмирнов - Непотаённое. Стихотворения

«Прочитай меня,» – говорила она,
и я читал, читал её губами…
«Прочитай меня всю,» – шептала она,
и я читал её губами, ладонями, пальцами,
читал всем телом.
Читал, читал, пока она не выдыхала:
«Ну вот, ты всю меня прочитал, всю»
и засыпала, положив голову
на мою левую руку…
Через пару лет я запомнил
каждое предложение, каждое слово,
каждый знак препинания в ней.
Но при этом – как ни странно – в каждом
новом прочтении
я открывал в ней новый жаркий смысл…
А потом стали стираться буквы,
протираться листы, стал рассыпаться переплёт
и, когда перепутались все страницы,
мы расстались.

День воскресный и тает зима,
кроет улицы снежная слякоть.
Ветки, люди, машины, дома
и души беззащитная мякоть.
Скрыв её за сетчатками глаз,
молчаливо по городу кружишь,
напрямик рассекая подчас,
как слепец, тротуарные лужи.

Снег газонов бесцветен и рыхл,
стёкла окон в размывах рыданий,
и по следу свиданий былых
тебя память толкает меж зданий.
Память юности застит зрачки:
лик девичий, любовь и остуда,
даже имя забылось почти,
но живёт ощущение чуда.
Память юности тычет иглу
в ткани чувств воспалённых и мыслей…
Как в них был ты порывист и глуп,
сам, тот юный, себе ненавистен!

Берег Волги. Над той же рекой
тот же ветер, такие же тучи,
тот же шорох, а ты стал другой,
но не факт, что хоть в чём-нибудь лучше.
Не скопил ни богатств, ни ума,
лишь в желаньях стал мягок и розов…
День воскресный, раскисла зима
накануне никольских морозов.

Берёзы в инее. Мороз.
На крышах – неба полусфера,
где в сонме самых ярких звёзд
крупней всех око Люцифера.

Проснулся город: суета
автомобилей, толп и света,
да тень соборного креста
летит в три стороны на это.

Зачем ваш ум устроен так
полунапуганно, но строго,
что и Киприды нежной знак
соединил с изгоем Бога?

О, знаю, хочется вам в сад,
где бы без слёз от счастья пелось,
ведь ваши чувства в холст висят
и страшен вам крылатый эрос.

Кто верит в крест, кто верит в тьму,
но вы не розны в дольнем мире,
раз все живёте по уму
под властью буквы иль цифири.

И не для вас, как час пробьёт,
сквозь вечер мутный, словно клейстер,
сиянье истины прольёт
не очернённый ложью Геспер.

1
В клубе – музыки рэп и свист,
столик с закуской и водкой…
А дьявол был смугл и лыс,
с узкой рыжей бородкой;

из рюмки, как кот, лакал,
салат с кальмарами кушал
и мне всё толкал, нахал,
бессмертие тела за душу.

Ну а я предлагал ему
на брудершафт упиться;
в ответ он мычал: «К чему?
Нам же не породниться!»

Да, был он во зле не прост, —
в улыбках читал ухмылки,
но я прищемил ему хвост
после третьей бутылки.

Оторвать от хвоста телеса
не смел он, чтоб драпнуть наружу,
и кровью расчёт подписал,
и продал мне свою душу.
2
Месяц почти прошёл
с этой попойки мутной.
Что с дьяволовой душой
мне делать?.. Придумать трудно.

Искушать с ней девиц и дам?
Но льстить не могу во зле я!..
Сатане за сюжет продать?
У него своя сатанее…

Нательным крестом страша,
мучить святой водицей?..
Жалко, всё же – душа,
хоть чёрная, но ведь – птица.

Много в её глазу
знанья нечистой твари…
Что ж, засушу, как лозу,
вложу в страниц гербарий.

Да, дьявол во зле не прост,
знатный торгаш он, тёртый.
Вот продал бы мне свой хвост,
вся б нечисть держала за чёрта!

Тот человек, который за листом, —
двойник? иль кто? – мне незнаком воочью,
но – чаще утром, иногда и ночью —
ко мне доходит грустным шепотком.

Я – человек, который пред листом,
залистному незримый тоже, впрочем,
покорно заключаю в скверный почерк
всё, что он мне доносит шепотком.

Нам друг без друга жить давно немило,
но твердь листа навек нас разделила
здесь, в мире блеска солнца и луны.

Стена листа крепка, как божья сила…
Ты спрашиваешь: страшна ли мне могила?
Но, может быть, не будет там стены!

1
Венозным светом брызгает аврора
На мрачный берег, стены Эльсинора,
На спящих чаек, дремлющее море,
На щёки принца, память его горя…
Что значит – «быть»?.. Коронной власти ради
Пробить путь к правде, вскрыв коварство дяди,
И, совершив по зову чести мщенье,
Душе отца послать успокоенье?..
Но стоят ль сон её и облик кары зримой
Безумия и мёртвых губ любимой?..
Светило выплывает жирной рыбой…
О, Гамлет, Гамлет, ты ль свершаешь выбор
Или сквозь серый призрак с силой тока
Магнитит твои мысли воля Рока?!
2
Зачем в кругу дерев у Чёрной речки,
Подняв под взгляд лепажный пистолет,
Идёшь ты смерти собственной навстречу,
Вспылав презреньем, истинный поэт?
Ну разве стоит возмущенья духа
Придворной черни пакостный трезвон,
Когда так ясно различает ухо
Глас с божьих уст над тявканьем времён?
И стоит ль честь, чтобы над снежной новью,
Жизнь поручив безумию свинца,
Французика своей забрызгать кровью
И превратить в живого мертвеца?..
Но небо надъянварское высоко,
А синь его сегодня так пуста,
И в памяти сквозит зияньем Рока
Твоей живой мадонны красота!