Елена Федорова: Замок Нейшванштейн (сборник)

У трапа самолета Николь ждали расписные санки, запряженные тройкой вороных коней. Рыжебородый добродушный кучер укутал Николь в меховую шубу, смеясь, нахлобучил ей на голову соболью шапку, громко свистнул, и пустил коней галопом. Санки легко заскользили по накатанной снежной дороге, петляющей по склону высокой горы, поросшему вековыми елями.

Возница пел веселую песню, колокольчики позвякивали, ветер обдувал лицо прохладой, сгущающийся сумрак прятал от посторонних глаз кружевную вязь инея на деревьях, окутывая местность налетом таинственности.

– Это сон, самый настоящий сон, – думала Николь, глядя на крепкую спину кучера, на пар, клубящийся над лошадьми и на мохнатые ели, растущие вдоль дороги, по которой мчались расписные санки.

– Подумать только, я чуть было не отказалась ото всей этой красоты! – прижав ладони к груди, проговорила Николь.

– Нейшванштейн! – выкрикнул возница, оглянувшись на Николь.

Санки остановились, и в просвете между деревьями Николь увидела изящный замок, который и вправду больше напоминал кукольный дворец, чем средневековое сооружение. В лучах заходящего солнца каменные стены, точеные башенки и стеклянные резные окошки казались золотыми. Но вот солнышко скользнуло за горизонт, и картина изменилась до неузнаваемости. Стены и башенки теперь были окрашены в пастельные тона, окошки потемнели, а стреловидные крыши стали рубиновыми. Николь показалось, что замок парит в воздухе, пытаясь вырваться из объятий высоких гор, окружающих его со всех сторон.

– Пора, – громко крикнул возница, и лошади рванулись вперед.

– Я самая счастливая из женщин, – прошептала Николь, зажмурившись от восторга. – Теперь мне нужно взять себя в руки, чтобы не сойти с ума от счастья. Хотя, глядя на такую красоту, хочется забыть обо всем, чему меня учили прежде, и погрузиться в другой мир, мир грез, созданный королем-безумцем. Правда, Людвиг Баварский кажется мне более нормальным, нежели те, кто распустил слух о его сумасшествии. Ведь оплатить постройку такого замка мог только человек, умеющий ценить красоту и величие природы.

Жить в Альпах, вдали от мирской суеты, наслаждаться пением птиц, шепотом ветра, прячущегося в деревьях, слушать музыку Рихарда Вагнера, смотреть удивительные постановки – это ли не предел мечтаний!

– Приехали, фройлен, – сообщил возница, хитро глянув на Николь через плечо.

Лошади остановились у полукруглой сторожевой башни. Тяжелые ворота медленно распахнулись, пропуская санки за крепостную стену.

Вблизи замок Нейшванштейн показался Николь более массивным, хотя по-прежнему напоминал картонную театральную декорацию, заглянув за которую можно увидеть темно-зеленые припорошенные снегом ели, высокие горы и темнеющее небо.

Дверь широко распахнулась, и на пороге появился привратник. За его спиной Николь увидела длинный коридор, освещенный свечами в высоких медных канделябрах. Порыв ветра погасил несколько свечей у входа. Привратник нахмурился, покачал головой и, быстро закрыв дверь, проговорил:

– Рад приветствовать вас в замке Нейшванштейн, фройлен. Прошу вас следовать за мной.

Кучер помог Николь выбраться из саней, снять шубу, шапку и, раскланявшись, удалился.

– Надеюсь, путешествие было приятным? – поинтересовался привратник, пропуская Николь вперед.

– Да, – улыбнулась она. – Путешествие так увлекло меня, что я готова была ехать по снежному лесу целую вечность.

– Целую вечность, – повторил привратник и усмехнулся. – Тогда бы вы не увидели того, что спрятано за стенами замка.

Он распахнул перед Николь дверь в зеркальную анфиладу, заканчивающуюся зимним садом, в центре которого цвели мандрагоры.

– Неужели это живые цветы? – поинтересовалась Николь.

– Да. В нашем замке нет подделок. Здесь все устроено так, что люди, попавшие сюда, отказываются от повседневных масок, за которыми принято скрывать естество, и становятся такими, какими их создал Творец.

Николь испуганно глянула на свой наряд. Заметив это, привратник улыбнулся.

– Вам не стоит переживать за свою одежду, фройлен. Я говорил о духовной наготе, которая порой страшней наготы физической. Жаль, что люди перестали это понимать. Они украшают свои тела пестрыми одеяниями, в надежде быть замеченными. Но весь фокус в том, что тела – всего лишь тюремные камеры, в которых до поры томятся наши бессмертные души.

Николь остановилась и удивленно посмотрела на привратника.