Ян Г.: Стихи. Странные в голову лезут вещи. Присутствует ненормативная лексика. 18+

Ближе, ближе,
Что ты в зрачках этих видишь?
Отраженье себя?
Или блики расширенного стекла?
Смотри на ладони —
Эти линии судеб их когда-то давно склеили вместе с твоими,
И сертификат выдали
Со словами: «в болезни и здравии».
Склеили…
А они, эти линии, должны были сплестись во что-то единое.
Тише, тише.
Ты говоришь: – Держи сердце моё.
Но проходит в толпе личико чье-то смазливое
И руки уж тянуться к чужим изгибам.
Тсс, слышишь, это совесть молча,
Со мной, ищет пота и визгов в съемной квартире.
Ниже, ниже.
Да… Заглоти ты обиду, глубже,
До рвоты,
Думая: это поможет
Пока не станет противно
За все нервные годы
Проведенные в клетки моих ребер.
Так что пей и топай над соседями что живут ниже,
В истерическом танце желаний:
Однажды пройтись по карнизу.
Пей и думай,
Как бы могло бы быть по-другому
Если бы тогда ты не сказала
Да.

Лейся, лейся, лейся: лесенка.
По ступенькам, да по Олесеньке.
Помадой аленькой, по соскам твердым:
Шлюха – надписи лягут красно-мертвым.
Нет чувств – лишь фантазии.
Так недалеко и о мыслях…
Об эвтаназии
Собственной. Я,
Рожденный из желания,
Да с угрозой,
О здоровье маленьком,
Того, кого звал
Я маменькой.

На мониторе отображаются окна прокрастинации.
На столе колонки и радио звуки издает.
То «прорвемся» отчаянно льется: то пластиковыми профилями прерывается и к ушам моим рвется,
Неугомонный движитель капитализма и не мнется, а прямолинейно и без компромиссно.

Лампы гудят, мишура в пыли между ними колыхается от людей, что заходят, спрашивают разное,
И по-рабочему улыбаются, а мысли их не здесь, а дальше.
Дальше асфальта со льдом слоя, дальше склейщицы Насти, но хочется и ее стоя.
Она не узнает, что в голове моей совратить ее в теплых странах желание вьется и не упирается.
От этого млеют не реалистичные страсти картинками, и будоражит виденье пасти, похотливой работницы Насти

Что же делать… Время без компромиссно медленно отчитывает и тем сильнее бесит.
Тощей стрелой за цифры цепляется, но вздохнув громко, понимаю, для понедельника оно еще нормально лезет,
И смотрю на часы эти круглые, общие – по ним директор справляется о пунктуальности нашей,
Но переводим мы их постоянно как удобно для настроения праздного,
И ради смеха коллегиального: рьяно шучу я на тему собственного изъяна.

Так проходит время секунда минута, наконец, еще один час,
Потом день неделя и выходные, в голове мысли фантастично пустые:
Что сделано, что хочется, зачем мучатся, о чем бесится, подумаешь, зачем же так убиваться.
Очнулся, на часы смотрю и вижу без пятнадцати, а значит пора собираться.

Я нажал «альт-контр-делит», все зависло, не веселит, зато можно посидеть и помыслить.
Представить разное. Вот допустим три руки у меняб было, вот такое бы счастье и пользу мнеб приносило?
Лучше запущу кнопку по столу кататься, она металлическая острая, для того, чтобы в гипсокартон впиваться.
Если присмотреться в кнопке есть в зазеркалье дверца, отражение комнаты, мутно искажено вместе с лицом:
Вот я, вот стена в надписях, вот какой-то листок, там буквами мудрость заключена «на деньги приворот» —
В нем надо шептать разное и смотреть на восток.

Оторвали работой и инструмент на зло отвис, пару кликов, щелчков мыши, но теперь я завис.
В белый лист на экране смотрю и то ли восхищаюсь: белый цвет на мониторе он идеален,
То ли грущу, о том, что не сбудется никогда, потому что люблю я лежать вечерком на диване.
А может кофе? Пусть и растворимый его не заварить, но если без сахара, то он дешево будет горчить.
Зато кривляться лицом можно приговаривая: «Что за гадость себе я тут навариваю, ох».

На улицу вышел постоял я, холодно еще глаза щурил от солнца янтаря.
Но так лучше думаю я: тут нет работы тебе и пока никто не слышал, представил,
Что на сцене говорю монолог я:

– Нет друзья! Тоже есть житейская мудрость у меня!
Пусть и крайняя как и все высказывания мудрецов от великих царей до парикмахеров наших дней,
Но зато это мудрость моя пережитая, упакованная, отчищенная и как золото преподнесенная.
Но остепенился по лестнице «человек-клиент» поднимается.
Придержал ему дверь, он узнал меня, улыбается.
Я зашаркал за ним: и судьба моя и распорядок дня не меняется.