Алиса Ром - Четверть века. Перезагрузка. Собрание сочинений

И он подумал:
«Господи, если ты есть,
Какую тебе все это делает честь,
Но мне б не свихнуться и слезть».

Спустя сотни лет в городе N
Был замечен чудак – человек.
Он носил картечь и всем вечно живущим
Давал шанс на смерть.
Потому что бессмертие —
Это способность любить и беречь.
Ведь проданного и покупного —
Не обрести и не счесть.

Я уставший Фауст, от бессилия спившийся Пруст.
Мне твердят, что так жить не надо – пусть.
Глубина моя не по силам ведь даже мне – я тону.
Смотрите. Но без рук, без рук.
Спаситель был один – он сдох от мук.

Внутри меня пустыни и миражи,
Позади – надежды, впереди —
Поражения и непробиваемые пустоты.
Ты не любишь меня – просто скажи.
Я вырву эти листы блокнота.

Эта партия началась не с белых.
Королеву тошнит.
Ей до дьявола надоело отдавать свою голову
За Его Величество необдуманные виражи.
Хочешь выиграть – спеши.

Игры однажды кончатся – итоги будут просты:
Пешки и короли окажутся в одной и той же коробке.
Так что как ни крути.
А всему нажитому – грош души.
Вся жизнь – сплошные лестничные пролеты,
Кривые пороги.

Во мне много света – на ощупь, как крепдешин.
Третий глаз потускнел,
Чертоги разума моего оглохли.
Мой ад замерз от моей тишины.
И знаешь, пожалуй, надо этот лед растормошить:
Дай 200, предпочтительно водки.

Потому что отныне во мне ни любви, ни души.
Я в пробитой лодке.
Ночь обещает меня поглотить и рассмешить.
Я не против.

Я внезапна, как тайский тайфун.
Ты, как хаски, вне упряжек и пут.

Тебе кажется, я баламут.
Но я лучший бестселлер и кнут.

Я точна, словно я Воннегут.
Ты запутан и сложен, как спрут.

Нам бы волками выть – Джейкоб плут.
Ты от вечера к вечеру Брут.

Нам вода ни по чем – мы дотла все сожжем:
Фаренгейт нервно курит в аду.

Я посуду бью – жду рандеву.
Ты то хам, то романтик и лгун.

Алкоголь утоляет сердечную жатву.
Ты же знаешь – как и прежде я жду.

Ты меня затыкаешь – ору.
Превращаюсь в Селина – давлю.

Ты со всеми и ты на виду.
Я Ришелье – я везде и нигде.
Я как Космос – галактики мрут.

Чтобы не вытворяла – творю.
Ты ругаешь меня – я курю.

Ты по телкам – мне по х*ю.
«Да» и «нет» каждый день – карта блюд.

Я твой млечный путь, ты – маршрут.
Ты подсыпанный яд – убиваешь меня —
Стиснув острый язык, я терплю.

И не потому что я могу без тебя.
А потому что я. Совершенно. Без тебя не могу.

Джон напивается в хлам после шести.
Он не любитель жалеть себя
И гладить помимо воли и против шерсти.
Но в этом беспечном мире, как ни крути,
Ты должен жертвовать чем-то и кем-то,
Чтобы хотя бы на час обрести бессмертие.

Джон удаляется в ночь в бесконечный поток машин,
Туда, где Вселенная пахнет звездами и табаком.
Бродя внутри себя, словно среди галактик,
Он жаждет вечности и думает о былом.

Джон знает, куда идти. Он видит весь мир насквозь.
Но он молчалив и мил. Ведь ни один человек
Не оценит его ответ,
Не то что поймет вопрос.

Джон любит джаз, смотреть на звезды и жить один.
Он ходит так, словно сам себе
И палач, и праведник, и командир.
Он экстраверт, порой мизантроп и сноб,
и Луций Сенека его кумир и основа основ.

Такая смесь убийственна и ядовита
Для этих заполненных улиц, безликих мест.
Но видно такой уж крест.
Джон знает, кто он, и что ему здесь не место.

Но так выпала карта, и это делает ему честь.
Господи, какие странные у тебя пути,
Что даже мироздание меркнет.

Джон как всегда засядет за барной стойкой,
Закажет 10 по 50. И понимая,
Что ему столько вовсе нельзя,
Он будет мысленно себя укорять
И тихонечко добивать.

Спасибо, Джон.
Мы еще повоюем и поживем,
Если не сопьемся и раньше времени не умрем.
А ведь так хотелось о вечном и о живом.
Пусть дорогу осилит идущий – мне влом.

Я снова прощаюсь.
Я снова вне времени.
Я снова ищу свой дом.
Прости, дорогой Джон.
Ты останешься здесь.
Я уйду.
И буду жалеть лишь о тебе одном.