Александр Лынник - Мой Гамлет. Стихи, проза

Сколь времени прошло и просочилось крови,
В промёрзший грунт, и в слёзы талых вод,
И где найти ещё такой истории?
Где власть народная сажала свой народ.

Там в лагерях затаптывали заживо,
Взамен крестов не ставили колов,
И просто в ров ссыпали души праведных,
Сибирь стоит на кладбище «врагов».

Проснись, Земля, согрей нам всходы дружные,
Не дай один, ещё подобный путь,
Не торопись рвать нужное – ненужное,
Чтоб к милостыни руки не тянуть…

Нервы, в пальцах застыла дрожь,
Слёзы, не растопить вам ложь,
Брошу в печку паленья дров,
К камням прильну и закурю…

Утро, вот уж шестой покров,
В жилах еле струится кровь,
Вера, как на ресницах снег,
Тает в глазах, словно слеза…

Гаснет, мой уголёк в печи,
Сырость, вечные сквозняки,
Песня, как заунывный стон,
Скрипнула дверь – это не сон…

Видно, не дотянуть этап,
Пальцы еле сомкнул в кулак,
Тянет, «Архипелаг ГУЛАГ»
Душу мою, в землю свою.

Нервы, в пальцах застыла дрожь,
Слёзы, не растопить вам ложь,
Брошу в печку паленья дров,
К камням прильну и закурю…

Мне приснился странный сон —
Снова мир наш затемнён,
Снова страх и наговоры,
И по ним я осуждён.

Я закован в кандалы,
И со мной друзья мои,
И сердцам не долго биться —
Лишь до утренней звезды.

Утром встанем у стены,
И поднимутся стволы,
И потухнет свет в очах,
Окрик на сухих губах.

Утро: ветер бьёт в лицо
Мы стоим плечо в плечо,
И отчаянье режет сердце,
Неужели это всё?…

Вот настал миг роковой,
Комендант махнул рукой,
Залп раздался, я проснулся
Я спасённый! Я живой!

В руку сон мне этот вроде
Он принёс благую весть:
Лишь, когда курки на взводе,
Верую, целуя крест…

Уходим в дальний рейс с Хваль-фьорда,
Прощай, земля, плывем за океан.
Под звуки джаза вышли мы из порта,
И курс на Мурманск взял наш караван.

Наш северный эскорт, плывём мы в русский порт,
И волны ледяные бьют о борт.
Торпеды за кормой и злой сирены вой,
Атлантика, ты стала нам судьбой.

Вот впереди задрал корму наш транспорт,
И стал вдруг чист и страшен горизонт,
Идут под воду люди, пушки, хлеб и танки,
Идут под воду судьбы моряков.

А в трюмах ценный груз, вверху «бубновый туз»,
Внизу подлодка пеленгует курс.
Торпеды за кормой, и злой сирены вой,
Плывёт в Россию северный конвой.

Наш северный эскорт и многим здесь дано
В казенных простынях уйти на дно.
Торпеды за кормой и злой сирены вой,
Плывет в Россию северный конвой…

Плывём вдоль острова Квадальканар,
Вцепившись телами в спасательный плот,
А крейсер «Джуно» ушёл навсегда
В последний свой порт под толщей вод.

Вокруг слой мазута, обломки и гарь,
Вверху уходящий «Фоккера» вой,
Кругом океан, один океан,
И ужас находит стеной.

Несчастных накрыла бездонная ночь,
И шепчутся звёзды среди тишины,
Одна лишь забота – гони мысли прочь,
Чтоб только с ума не сойти.

И кто-то сказал, что не гибнут от пуль,
А гибнут от страха и тьмы,
Другой же ответил: «Страшнее акул
Ничто быть не может на нашем пути».

И миг наступил, долго ждать не пришлось
Всплывали один за другим плавники.
Над вспоротой гладью воды встала ночь
Был жуток их профиль в свете луны.

Акулы, как стая взбесившихся псов,
Сужая спирали витки, шли на плот.
Вот первая жертва – распорот живот,
И кровь, уходящая в водоворот.

А холод по мокрым телам разгулял
До самых костей свою мерзкую зыбь,
И первый помощник чуть слышно сказал:
«До помощи нам не дожить».

И все на плоту потушили глаза,
И ужас цементом в их души залёг,
И только лишь боцман молча курил,
Надежды дымил уголек.

Сказал он спокойно: «Так было не раз.
Кто смерть презирает, тот Богом храним,
Здесь лягут в кораллы лишь те, кто сейчас
В надежде пробоину вскрыл».