Александр Лынник - Мой Гамлет. Стихи, проза

По-над Доном опять, вьётся серый туман,
По весне шлях-дорожка прескверная.
Уходил на войну молодой атаман,
А за ним на гнедых сотня верная.

Ветер гуляет во степи,
Чёрные тучи воды льют.
Во время лихое казаки,
Песен весёлых не поют…

И на полном скаку осадил он коня
И на батьку взглянул, встав на стременах.
Не могИ слеза, покидать глаза
Казаки их льют, разве только в снах

Ветер гуляет во степи,
Чёрные тучи воды льют.
Во время лихое казаки,
Песен весёлых не поют…

Выпей терпкое вино,
Не молчи корнет, поверь
До России далеко,
Эмигранты мы теперь.

Словно плетью бьёт тоска,
Грусть в глазах, на сердце – боль,
Здесь другие берега
И совсем другой прибой.

Ты, мой друг, ещё так слеп,
Всё поймёшь, придёт твой день,
Прослезишь глаза во след,
Стаям белых журавлей.

Жизнь, как будто бы во сне,
Сон, как будто наяву,
Что, корнет, и ты молчишь?
Видно тоже во хмелю…

Вам досталась по жизни дорога
– Мост под небом и пропасть внизу,
Стук в ночи, крик, конвой у порога,
Кол за крест в безымянном лесу.

По этапу вела вас порода,
В вас плевали с газетной лжи,
Уходили поэты народа —
Кто – от пули, а кто – от петли.

Вы не предали друга и Бога,
И на дикой обмана стерне
Не взрастили предательство – слово
На уставшей от страха Земле.

Вам досталась по жизни дорога —
Мост под небом и пропасть внизу,
Стук в ночи, крик, конвой у порога,
Кол за крест в безымянном лесу…

Это было давно, много лет
Отсчитал с мига я рокового,
Когда взвёл вороной пистолет,
Чтобы к мёртвым отправить живого.
И в тот миг задрожала рука,
Поздно вышку менять на острог.
Так скроил я из друга врага,
Прокатив через горло комок.

Он у стенки, а я был в строю,
Капитан процедил приговор.
Папиросу под ноги плюю
И в патронник вгоняю патрон.
Я нажал на курок вороной,
Парень вздрогнул, упав на лицо.
У него жизнь одною строкой,
У меня лишь отдача в плечо.

Был мороз, меня встретила дочь,
У него дочерей было две,
Я не спал в ту кошмарную ночь,
Он не жил в эту ночь в январе.
Кто же умер, спустившись в подвал?
По кому же идти ставить свечи?
По врагу, что убит наповал,
По себе, что судьбой искалечен?

Было двое нас в том январе,
Над которыми взвился клинок.
Первый поднял холодный ТТ,
А другой крикнул: «Слышь, паренек!
Папиросу отбрось сапогом,
Ни к чему свою совесть тревожить,
Лучше ставь её рядом с врагом,
Чтобы разом двоих уничтожить.

Завяжи ей потуже глаза,
И, смотри, не промажь, бей дуплетом».
Внял я этим советам тогда,
Чтоб висок не сверлить пистолетом.
Этот молох смолол нас двоих:
Его в прах, а меня на куски,

На тот свет отправлял я других
По этапам большого пути.
Что-то нужное пало во мне,
И подняться, увы, не смогло.
…Это было в ту ночь, в январе,
И оно превратилось в ничто.

Столько лет пролетело с тех пор,
Как душа заразилась проказой!
Но сегодня усилилась боль
От обыденных строчек Указа.
Я прочел на казённом листке
Его имя простое – Иван.
То, которое в ночь, в январе
Там, в подвале, цедил капитан.

Всё проснулось, и язвы горят,
Мы в подвалах взводили затворы,
Но за мной и другие стоят,
Кто строчил, как стихи, приговоры.
А за ними еще крестят лбы,
Обагренные кровью до пят,
Властелины страны и судьбы
Перед Господом Богом стоят.

Прикрывают приказами свыше
Прокажённые мощи свои…
Чем прикрыться же мне пред Всевышним?
Я по горло в невинной крови.
Отправлял я врагов в мир иной
Без эскорта печальных процессий.
Я заколот Указа строкой
ПРО НЕВИННЫЕ ЖЕРТВЫ РЕПРЕССИЙ…

Опять весна: ручьи буравят камни.
Опять весна, и снова пенье птиц,
Опять весна в свои права вступает,
Несёт тепло, не ведая границ.

Россия снова улыбнулась солнцу,
Простила всех – к лучам её душа,
Забыв опять о ранах и о муках,
Она ещё жива и ждёт тепла.