Коллектив авторов - В начале было слово…

Наворуй на сто грамм этой прелести –
Бесконечности.
Сладости.
Нежности.
Получи электронными жестами
Теплоту до сурового бешенства.
Уходи от ответа в молчание…
Я скучаю. Скучаю, скучаю!
В переломках уставшего знамени
Разгляди хороводы отчаянья.
Прокусите до голода томного
Переломные.
Темные.
Новые.
Города, так зловонно спокойные.

А звонки обезжиренно пресные
И порой разрывающе тесные,
А поэтому, может, бессмысленны.
И бесполезные.

Попрощаемся шёпотом, скованно –
Так безмерно скупы телефоны.

Душой и телом я поэт,
пером рисую силуэт
той женщины прекрасной,
что озаряет этот свет.
Прекрасным чудится виденье,
как мимолетное творенье,
всех красок радуги дуга,
во тьме ночной идет она/одна.
То тихо, ели слышно стук,
сырой асфальт пронзил каблук,
и птицы в кронах трепетали,
вмиг упорхнули в свои дали.
Она идет, всё жестче шаг,
и тут
я вспомнил этот взгляд:
так на меня смотрела та,
ночью, сидя у пруда,
меня безмолвно дожидалась.

Я прошептал: ну кто же ты?!
ну умоляю, не молчи.
Она взглянула на меня,
сказала: я люблю тебя
и… запрокинула глаза,
упала, нет дыханья, страх,
очей моих огонь погас.
Что было сил, помчался в лес,
на утро её труп исчез.

Сто лет прошло
с момента встречи,
давно погасли в доме свечи,
в котором я творил, писал,
остаток жизни проживал.

Вам говорили, я поэт,
душой и телом млад и креп.
Так вот, прошли давно…
уж те года,
я помер, больше нет меня
на этом черном-черном свете.

А та богиня, у пруда,
что дожидалась так меня,
пропала.
Один из местных сторожил
всем понемногу говорил,
мол, ждет ещё его она,
да только призрак из пруда,
в молочном саване всплывает.

А ты красива, хороша.
Фигура тоже, и душа.
И ангельский, надеюсь, голосок.
И рост не низок, не высок.
Пишу тебе я пару строк.
Надеюсь, их получишь в срок.
Возможно, будешь рада им,
А не получишь… Буду сочинять другим.
Писатель скажешь? Впрочем, нет.
Я лишь обычный человек…

У каждого события есть свой срок давности.
И я запуталась в паутине улиц и липких встреч
на перекрестках дорог,
В коридорах различных заведений, в подъездах,
и пара фраз, чтобы «стрельнуть» сигарету,
А потом, чтобы успеть на транспорт.
А мне ничего не нужно. И по-февральски холодный вечер,
И теплые руки сквозь перчатки не найдут себе места.
Смотри в окна, следя за движением на дорожных развязках.
Какой-то безумный, я думаю, давно понял, что скоро придет весна
И потерял сон и разум. И крыша течет от обилия снега,
который «еще чуть-чуть и вода»,
Который давно не такой блестящий, как в зимних сказках.

Так вот, у каждого события есть свой срок давности.
Даже у человека иногда кончается срок годности.
Я готова сожрать все твои ненавидимые мной странности
За одно лишь только ощущение невесомости,
Давно просроченное, как мне кажется,
но не потерявшее вкусовых качеств.
Люди – глупы по своей природе.
А ты для меня, как для быка красная тряпочка.
И, когда прилетит первая ласточка,
Обрати внимание на маркировку на крышке и все штрих-коды.

Я тебе ничего не отвечу,
Я тебе ничего не скажу.
И качнется незыблемый вечер,
Я задую немую свечу…
Голос в трубке затих постепенно
Отголоском усталых гудков…
Я немая лежу и смиренно
Жду удара полночных часов.
Ветер гонит усталые звезды,
За моим потемневшим окном.
Высыхают соленые слезы
В темноту погружается дом.

Уезжаешь?
А можно отсюда я тебе лишь рукою махну?
Провожать до машины не буду,
Поправляя пальто на бегу.

Просто в спину смотреть тебе буду,
Крепко сжав свою сумку в руке.
Словно странная куколка вуду,
Твою боль выносить на себе.

Уезжай.
Обещанье вернуться вышли утром по почте на майл.
Завтра я постараюсь проснуться,
Заварить себе бархатный чай.

Уезжаешь?
Когда доберёшься, позвони мне, я буду ждать.
Знаю я, ты уже не вернешься,
Ведь исписана наша тетрадь.