Андрей Драгунов - Происходящее. Стихотворения

Гюстав Флобер… Тугие паруса…
Я список тел прочёл наполовину.
Закончить бы уже в мои года,
а я всё тискаю, с устатку, середину…
и пробую ещё поговорить —
немного – о любви, о смысле жизни,
о том, что некого и не в чем обвинить…
А женщины глупее и капризней,
чем, выложивший яйца, утконос,
которому всегда не та погода —
для выведения своих птенцов… Вопрос —
в Австралии какое время года
сегодня? Осенью считают поросят…
Гюстав Флобер – каких-нибудь пеструшек,
что по утрам так сильно голосят,
распугивая взбалмошных старушек
кудахтаньем. Такие времена…
Тугие паруса – за ними ветер —
гоняется… Туда-сюда – устал.
Никто теперь за это не в ответе.

Во мне осталась только капля счастья —
воспоминание о том, как это было —
когда-то, где-то. Медленное – Здра-сьте… —
как будто камушки волною смыло. Мило…
или мело уже во все пределы —
Свеча сгорала на столе… Свеча сгорела…
Оставила лишь выгоревший хвостик…
и никого, к кому заехать в гости.

Всё сказано! Всё выпито – прощай!
Всего пол жизни – большего не надо!
Не открывай мне дверь, не жди на чай!
Я там – ты тут… И осень где-то рядом.

…как маятник в часах – Фуко,
покрывшийся немного пылью —
гляжу в окно – почти ничто —
стул, о котором все забыли —
так деревяшка… Так – пустяк!.. —
оставленный для украшенья
в пустой квартире. И никак
не победить в таком сраженье.
Качается… скрипит, скрипит —
и стул, и я – в пустой квартире.
Луна из-за ветвей глядит,
как лампочка в глухом сортире.

…и будут в чужих городах надрываться трамваи.
И зеркало будет грешить, напрягая сетчатку —
коверкая линии… Где-то с фабричных окраин
будут стучать каблуки, разбивая брусчатку —
из недобитого века. Количество линий —
соизмеримо с количеством складок на платье…
Только хватило бы и каблуков и извилин —
не соскользнуть и добраться до тёплой кровати,
где непременно дождутся – и папа, и мама…
только не тот, кто был первым сегодня, под утро…
так как луна – полным светом – в оконную раму
сеет всё доброе, вечное – ежеминутно.

В газете – только пара-тройка строчек
о том как жил состарившийся мальчик…
Для украшенья – аленький цветочек —
стеклянный – из Венеции, что дальше —
теперь уже, чем кладбище от дома,
где близкие, друзья… Вон там – священник,
что говорил – Он с Господом знакомый!.. —
почти, как друг и брат, и… современник —
об этом ни пол слова в заголовке —
какой-то вымысел, что сдох от перепоя…
Уж написали бы, что от «палёной» водки
во время ежедневного застолья —
была бы полуправда ежедневья,
что кто-то, где-то, снова – в одночасье —
без суеты и лишнего волненья
и без Божественного, Мать Его, участья…
Без Сына и т. д… Святого Духа.
Сгорел, как свечка, будто на работе…
А так – всё суета, томленье духа —
корреспондент в тревоге и заботе
о хлебушке… да всё о поцелуе —
кто был последним, кто там рядом ляжет?..
Кто первым о покойнике забудет?..
а кто ни слова правды не расскажет…
Мели Емеля – будь с тобой, что будет —
на печке мягко место – спать не жёстко?
Бумага быстро о тебе забудет —
сотлеет самокруткой у подростка.

Кипа. Уши. Нос. Маца.
Слишком строгий взгляд отца —
никакого вдохновенья —
только чахлое волненье.
Я спросил – Который день?.. —
он сказал – Иди ты… в пень!.. —
я пошёл, а там дрова —
на траве и – ни хрена —
ни души, то есть, в округе…
И ни слова о подруге,
что была так хороша!..
Кипа, уши, нос, маца…
и в ушах слова отца —
Помни пень!
Там будет день!.. —
вот весь сказ для молодца.

1
Густой водой наполнила мне чашку —
уже под утро – чтобы уходил…
«Теперь всё, что моё – уже не наше!..» —
сказала, будто кто-то отрубил…
и дверь закрыла, не сказав – До завтра —
теперь другое времяисчисленье…
как будто кто-то выстрелил внезапно,
предотвратив тем-самым преступленье…
Война закончилась!.. – кто победил не знаю.
Ни раненных, ни боевых трофеев…
Лишь над дорогой выцветшее знамя
напоминает о конце недели.