Инесса Лукьянова - Из странных движений пера по листу. Сборник стихотворений

Странные тени в вечерних сомненьях,
Тайные мысли в безмолвных виденьях.
Холод на душах и дрожь на телах —
Просто не спрашивай мир о делах.

Просто замкнись на окружности боли,
Освободись от навязанной роли.
Просто себя за основу возьми —
Вот и поймёшь, что кричат фонари.

Сразу почувствуешь четырехстенье
В мире, где властны лишь три измеренья
В холоде душ и ознобности тел…
Ты это видел, но ты не прозрел.

В скорбной позе застывшее тело
Зеркала повторят неохотно.
Хотя, в общем, какое им дело
До того, что творится в душе.
Ну а там от любви и от боли
Просто как-то саднящее щекотно,
И так хочется требовать воли
У заученных в чувствах клише…

Некому меня отогревать,
Некому помочь, когда устала.
Я привыкла много отдавать,
Но «долгов» с других не собирала.

Все привыкли, что я «на коне»,
Что сумею поддержать при встрече…
Но никто не научился мне
Грусть-тоску-печаль снимать под вечер.

И всё чаще ставят мне в вину,
Что я стала злей и раздражённей,
Оставляя запросто одну,
А огонь в камине – незажжённым.

Кто сказал, что весною должно быть тепло?
Кто создал этот миф, где в любви повезло
Хоть однажды. Хоть только мгновенье одно.
Хоть кому-то из нас. Да не всё ли равно,
Чью мечту за реальность стремимся принять?
Кто сказал, что позволено нам не страдать?
Кто создал сновиденье о счастье земном?
И как мог ты поверить, не зная о том…

Сердцу хочется стонать,
Рваться и кричать от боли,
А не молча замирать,
Подчинясь усильям воли.

Легче стало бы ему
Перестань я улыбаться,
Но – приказом в темноту:
Притворяться… Притворяться!

Всё тешим мы надеждами себя,
Бредём куда-то, падая, любя…
Но вечен страх ненужности своей:
Мы – как немые боги средь людей.

Стремимся привязать к себе других
И не пытаясь, в общем, жить без них.
Полжизни ищем тех, кому нужны,
А для себя самих мы – не важны.

Столько боли таилось в груди,
Что уже на других проливалось.
Миру крикнула: не подходи!
У меня еще много осталось.

Эка невидаль: боль раздавать…
Без меня таких больше, чем нужно.
Пренесчатнейших – целая рать,
Снисходящих до жизни натужно.

Как взрывное устройство, себя
Обезвредить пыталась занудно,
Заморозив и горечь, и боль,
Да и радость с любовью попутно.

Его объятья холодны,
Как диск божественной луны.
Они по-своему нежны,
Но ей, замерзшей, не нужны.

В них терпкий вкус роскошных вин,
Но тот, кто жаждою томим,
Не много пользы в них найдет
И, лишь едва вкусив, уйдет.

Они совсем не для неё!
В них скрыто таинство своё,
Но тонкий обогрев луны
Ей неприметен был, увы…

Его объятия пусты.
В молитве сложены персты.
Она задумчива. Бледна.
Любима. Любит. Но одна.

Разбегаются минуты выжатого дня.
Знаю точно, будет серым день тот у меня:
Я вчера его запасы тратить начала —
Все, что показалось ярким, просто забрала.

А сегодня – что осталось из запасов тех:
Может – грусть, а может – радость, но не звонкий смех,
Но никак не взрывы счастья, не вулкан страстей…
Да, вчера опять играла с жизнью я своей!

Несоразмерность жизни и души.
Поступков собственных необъяснимость…
Чуть повзрослели мысли-малыши,
Но вновь с самой собой – несовместимость.

Неразделенность смелых безрассудств
И вновь всепобеждающего смысла
Расчет фальшивости в неискренности чувств…
И страсть, что в ожидании зависла.

Чьё-то сердце разбилось хрустальным бокалом.
Ты смутился: «На счастье…»… Небрежно кивнул.
Жаль, конечно! Тебе прослужило так мало…
Но ведь ты не нарочно – случайно смахнул!

Над осколками плакать тебе не по нраву.
И винить в том себя стало тоном дурным…
А безмолвное сердце, разбившись бокалом,
До конца своих дней оставалось твоим.