Сергей Гуреев: Мой удивительный февраль. Том 4. Гражданином быть обязан

Ну, приехал, честь по чести,
Расплатился за такси.
Посмотреть решил на месте,
Чтобы – Боже упаси!

А внутри знакомый шёпот
Ноет, жалобно скуля: —

«Нулевой в торговле опыт
Ты завлаб, не спекулянт.
Ты ж не сможешь торговаться
И на весь базар орать —
Налетай! Созрело, братцы!
Да ещё и деньги брать?

Прекращай замашки эти,
Что для умственных калек.
Вдруг ещё тебя заметит
Кто из вузовских коллег?

То-то шуму будет, сраму,
На весь город продудим…
Может мы на килограммы
Взвесим оптом и сдадим?»

А вокруг лихие дяди
Восхваляют свой товар,
То деньгой его погладят,
То ворожат на навар.

Кто-то с шуткой, кто-то с «матом»,
По команде, как в строю.
Я ж, учёным кандидатом
Всё стеснялся на краю.

Груз сомнений был не долог:
Мой орех! Моим трудом!
И про кедры как биолог
Я же знаю «от» и «до».

В кедре всей природы сила,
Кедр осине – не чета,
Ведь тогда «Анастасию»
Вряд ли кто-нибудь читал.

Тут же развернул беседу,
Дух научный не подвёл,
Презентацию по кедру
Исключительно провёл.

Распродал минут за сорок
Пяти вéдерный мешок,
И полсотни сторублёвок
Заработал, как нашёл!

На зарплату переводом,
Если даже кандидат,
Я бы только за полгода
Через кассу в аккурат.

Средь торгового народа
Быстро я сообразил:
В рынке все дары природы —
Это полный эксклюзив!

От шашлычной дым струился
Ветром свежих перемен.
Вот тогда я и родился,
Как успешный бизнесмен.

Очередной Октябрь стучится в двери
Демократично, гласно, как герой.
Но, что-то остро гложет недоверье,
Ведь сколько было всяких разных «берий»,
А вдруг опять придёт очередной?

Вам аргументы? Их искать не нужно,
Достаточно взглянуть через плечо:
И «ельциных» заплевывают дружно,
И всюду, как и прежде, правит службу
И партократ, и вор, и Лигачев.

Из года в год, навечно, испокону
Крепчает сила главная, одна.
Сама себя поставив вне закона,
Она у нас единственно законна
И нами правит именно она!

Уже восьмой десяток направляет
На благо всех и светлой жизни для.
То с самых умных головы снимает,
То самых глупых бурно восхваляет,
При этом всех нас «искренне любя».

Любить не трудно, лишь бы не накладно,
Призывы, речи, лозунги, аншлаг:
«Вот где-то там за далью неоглядной
Все будут жить престижно и нарядно.
Пока же только нам хватает благ».

И здесь всё справедливо, по заслугам,
Они же слуги, значит это им!
А остальным – полаяться друг с другом,
Подёргать уголь, поразмяться с плугом
И, наконец, построить этот «изм»!

Так и живём в предверье, в обнищании,
Хлебнувши горя, наломавши пик.
И путь наш среди лживых обещаний,
Основанный на массовом сознании,
Всё более походит на тупик.

Октябрь. Культ. Застоя «брежневщúна» —
Вот наших лет советских череда.
Поэтому и слово «годовщина»
От самого великого почина
Писать нам нужно только через «а».

По сибирским далям,
По тюремным сводам
Сколько раз гоняли
Вольницу-свободу.
С площади Сенатской
До сибирских копей
По могилам братским
Сорняки-осоки.

По пыли, по сыри
Только след подковы.
Здесь брела Россия
В кандалах-оковах.
Трактом шла Московским,
Трактом шла Иркутским.
На лаптях-обносках
Капли крови русской.

Приговором быстрым
От особой тройки
Прокатился выстрел
Казематом горьким.
И везут к оврагу
На санях-подводах
Узников Гулага,
Как «врагов народа».

По сибирским трактам,
По болотным гатям
Пропадала правда,
Пропадали братья.
По краям России
Без вины, без меры
Исчезала сила,
Иссекала вера.
Слишком уж ретиво
Вырубали корни.
На засохшей ниве
Не посеешь зёрна…
Во селе, в слободе
Слёзы горькой доли
По былой свободе,
По народной воле…

Внутри себя мы преспокойно жили,
Привыкли все не думать, а молчать.
Тут нам сполна такое разрешили,
Что мы не знали – нáчать иль начáть?