Александр Балыбердин - Вятка – Москва. Стихи

Где вся моя страна
и сам я – поле боя.
Предтеченский корабль,
возьми меня с собою!

11 декабря 2010 г.

Есть власть любви, и более нет власти
от Бога, ибо Бог и есть Любовь.
Душа, не дай порвать себя на части
тому, кто словно тать в дом рвется твой.

Гремя словами, как пустой посудой,
мечтая о мигалках и деньгах,
о том, как в день триумфа гнать он будет
рабов по покорённым городам.

Стыдись, душа, любоначальной мути,
сжимай сильнее вербочки в руке,
гляди, как под прицелом всех орудий,
сегодня Царь царей грядёт к тебе.

И ждёт его не Дума, а Голгофа,
где Он прольёт Свою святую кровь.
Есть власть любви, и лишь она от Бога,
поскольку Бог и есть Сама Любовь.

17 апреля 2011 г.

Взлетая в небо быстрой белой чайкой
с холма над ускользающей рекой,
ты даже прохожан своих случайных
стремительно возносишь над Москвой.

Когда-то так и я, тебя увидев
впервые не на снимке, а живьём,
застыл столбом, забыв про chat и twitter ,
ошеломлён тобой и удивлён.

Я верю, что вот так, худы и босы,
стояли со слезами на глазах
апостолы на круче Елеонской
и снизу вверх глядели на Христа.

Он поднимался, их благословляя,
сердца рвались за Ним под облака
и дальше ко святым воротам Рая,
где в реках словно мёд вода сладка.

Коломенское. Церковь Вознесенья.
Неудержимый, невозможный взлёт!
Сквозь все века, пространства и сомненья
к Тому, Кто за Собой тебя зовёт.

16 января 2011 г.

Недолюбившая любовь,
недорассказанная повесть,
в снегу застрявший скорый поезд
где-то меж Вяткой и Москвой.

Свеча, горящая в окне
среди расколотого мира
и позабытая квартира
с огромной ёлкой в глубине.

Любовь рождённая войной,
война не ставшая любовью,
тетрадь стихов у изголовья
твоей постели фронтовой.

И через месиво разлук,
потерь, страданий и сомнений,
как дар и первый и последний —
прикосновенье женских рук.

17 февраля 2011 г.

Под стук колёс,
под шум в окне
мой паровоз
летит к тебе.

Мелькают рощи
и поля.
«Люб-лю те-бя»,
«люб-лю те-бя»

Несётся вдаль
из-под колёс.
Ты поспешай,
мой паровоз!

Там за серебряной рекой —
мой мир,
мой край,
мой дом родной.

И в доме том – моя семья
ждёт день за днём
домой
меня

И я спешу,
и я не сплю,
и я люблю,
люблю,
люблю.

15 сентября 2010 г.

Я возвращусь на «Малахите»
из ливнем вымытой Москвы,
скажу – тебя три дня не видел,
но как давно расстались мы!

Скажу как дерзко я скучаю
по светлым локонам твоим
и по вечерней чашке чая,
как квинтэссенции любви.

А ты лишь пять минут, как встала,
и так прекрасна, так свежа,
что я, сменивший пять вокзалов,
тобой любуюсь, не дыша.

Всё к этому располагает —
в двор отворённое окно,
и лучик солнца, что играет
на складках платья твоего.

И наша старая квартира,
и дочки спящие, пока
их невзначай не разбудила
жизнь суетливого двора.

И тишина, в которой ныне
мы так близки и далеки,
как небо и цветы полыни,
как берега одной реки.

Однако вновь кудахчет чайник
и намекает, что пора
оставить инокам молчанье
и снова вспомнить о делах.

О детях, доме и работе,
о непоглаженном белье,
о наступающей субботе,
где мы с тобой опять не вме…

Пусть даже так.
Пусть на бегу.
Но я люблю
и тем живу.

20 февраля 2011 г.

За Спенцынским станом
окрашено небо
то розово-алым,
то розово-белым,
и, как бригантина
влюбленного Грея,
мой город старинный
плывёт и алеет.

Алеют бульвары,
фасады и крыши,
оконные рамы
от третьей и выше,
и дым из трубы
заводской на Филейке
пусть чем-то чужим,
но он тоже алеет.

Распахнуты неба
бескрайние дали.
Скажите – ну, где вы
такое видали?
В какой стороне
так закат пламенеет,
что чудится мне,
будто сердце алеет?