Наталья Патрацкая - Лирика философская. Стихи

Морковь, напротив, с подземелья —
Всегда, везде, во всем она,
Во все закуски лезет смело,
И где видна, и где одна.

Покрыты губы перламутром,
На веках тройственный каскад,
А лоб блестит от пудры мудро,
В губах сверкает виноград.

А ногти в блеске светлых сказок
Сжимают веточку мечты,
И замирает пир негласно,
Глотая капельки воды.

На подбородке разрезвился
Какой-то западный фокстрот.
Слегка весь соусом облился
Гусенок, видя некий грот.

И зажевали что-то люди,
Сверкая лезвием ножей.
И нежно сглатывают слюни,
Слова касаются ушей.

Подносит рюмочку мартини
Довольно крупная рука,
А взгляд уже от жажды стынет,
Где перламутра губ легла.

Чувствую, иду по западне
В мареве небес без откровений.
Опускаюсь мысленно на дно
В мистике пера и вдохновенья.

Глазом ухватила красоту:
Тихая вода течет устало,
Ехала машина по мосту,
В воздухе прохладность зависала.

Не скажу, что каждый из мужчин,
Те, что по дороге мне встречались,
Все имели много величин.
Ощущение – шла я вдоль причала.

Не свернуть и мне не повернуть,
Чувствую от них настороженность…
Так же было, как бы здесь ввернуть,
В день Олимпиады – напряженность.

Шла с Олимпиады по Москве
По пустым проспектам – тихий улей.
В это время умер весь в тоске
Бард и чародей московских улиц.

Физики живут весьма непрочно,
Головы забиты их с лихвой,
В институтах учат, как нарочно,
То, что не ухватишь головой.

Учат языки, да еще пару.
Мозг студента, словно на века —
Им еще работать до угара,
И до пенсий жизнь их не легка.

Тянут, тянут лямочку всезнайки,
А она не в силах им помочь,
Нервы свои вывернут с изнанки,
И уходят с этой жизни прочь.

Убегают в лес или на дачу,
Убегают в детство, где теплей,
Упускают бывшую удачу,
Их не в силах выдержать дисплей.

Физики довольно специфичны,
Гонор в них сменяет пустота.
Их проблемы с нервами типичны,
Старость у них с первого листа.

Как женщины меняются с годами!
То были и красивы, и легки,
На картах все на мальчиков гадали,
Всегда в кудряшках были их виски.

Потом их ноги стали вдруг длиннее:
Каблук, чулок и юбка от бедра.
Потом они немного пополнели,
И груди стали, будто это бра.

Затем они кричали на потомство
И мужа от себя гоняли прочь,
И на чужих заглядывались томно,
Потом и тем сказали: «Не морочь».

Потом вприпрыжку бегали за внуком
И с молодыми спорили слегка.
Потом на женщин навалилась скука,
Знать вспомнили морщинки у виска.

Потом они сидели на скамейках,
И старики ворчали им вослед.
Потом стоят на кладбище скамейки,
И правнук говорит: «Пойдем, мой дед».

Кораллы белые бутоном
Цветут, как некий странный куст,
Как будто море стало стоном,
Застыла вечность, и мир пуст.

Остались белые кораллы,
Остался каменный букет,
Его Вы в руки нежно брали,
Смотрели в море. Моря нет.

Вас память вдаль несла незримо,
Туда, где были так давно,
Где Вы скитались пилигримом.
Теперь же память, как кино.

Моря и дали там, где юность,
Застыли – каменный букет.
Какой тогда Вы были юный!
Коралл остался – странный след.

В какой-то бухте Вы стояли,
Коралл Вам девушка дала,
Чтоб Вы о ней не забывали,
Взамен лишь память забрала.

Пастернак мне в жизни не встречался,
Знаю его фото наизусть.
Он стоит у форточки печальный,
И слова застыли в кромке уст.

Длинное лицо, глаза простые,
Свет в окне, как пламя из огня.
Ветры бродят горькие, сквозные,
Ямбы ему с ветрами летят.

Ногти. Пальцы. Спрятаны манжеты.
Белая рубашка и пиджак.
Нос прямой у рамы. Шпингалеты.
Словно он в пространство сделал шаг.

Взгляд его уходит за мечтами,
Волосы взлохмачены рукой.
Манят его строчки, манят дали
И душа, не знавшая покой.