shybyntay - Пятикнижие. Вирши

Но вдруг уколола принцессу иголка,
случилась беда,
случилась беда,
И ножка у стула вдруг треснула громко,
упала звезда,
упала звезда.

Вошёл генерал в золотой треуголке,
оружьем звеня,
оружьем звеня,
Из чёрной дыры вышли злобные волки,
случилась война,
случилась война.

Пажи в звездолёте построились в роты.
Планеты летели на маршевой ноте,
Навстречу им мчались крылатые волки,
Вселенную рвали на сотни осколков
Из зависти, ревности и кривотолков!
Всё стало постольку…
Постольку—поскольку!

Из шёлковой ткани расцветки «экватор»
ей взяли фату,
ей взяли фату,
Земля утонула в клубке дымной ваты,
попав в суету,
попав в суету.

Из парня же сделали полного франта,
поставив на стул,
поставив на стул,
В костюме блестели из бархата канты
и тама, и тут,
и тама, и тут.

Дружки в лимузине с шампанским бузили.
Шлейф дыма отсчитывал литры бензина,
В гостиной теснились, считали караты
И кто на районе всех более знатен,
Пусть богом бедны, но чертовски богаты!
Забыли как было…
Как было когда-то!

Из паутинки длинною в экватор
ей шили фату,
шили фату…

Глоток дымка из трубки запил морозом
Ушедший в холода из лета,
Где лунный диск метаморфозы,
Как стотеньговая монета,
И губки юной проститутки всегда тверёзы,
А брудершафт – скорей, тенета…
«Читатель ждет уж рифмы «розы»,
Да он уж пьян дымком из трубки.

NB!
Такую потерять, не обретя?
Невольно хочешь верить
В перерождений цепь:
А вдруг получится в 14-й жизни,
Когда еще только летя
На белый, белый, белый, белый свет
Навстречу вдоху первому,
Уверен:
NB в соседней колыбели!
А ты – разумное дитя.

Подброшу-ка в тебя еще кусочек сердца!
Ты так горишь, что ворожишь
Тенями и сиянием в глазах,
Искрою откровения, что жизнь —
Всего лишь танец мотылька
И все равно в костер слетишь,
Сказав себе: пока-пока…

Утопаю!
Спаси мою душу!
Брось мне каменный круг!
А лучше
Золотое кольцо своих рук.
Иль разок поцелуй это пламя,
Из которого только губами
Я тянусь навстречу тебе…
Утопаю! Спаси, Nb!

Ты – №3 в своем отказе.
Я в третий раз смертельно болен.
С надеждой на лекарство подошёл
И снова умер. Старая надежда
за шиворот схватила
И оттащила мой скелет подальше
От места выстрела,
И бросила в мой долг.
Я дёргаюсь в его разрядах —
Все говорят: кипучий человек!
А в клетке, клеточке грудной
Сидят три пули и бренчат,
Когда болею я ночами:
– №1 была богиня!
– И №2 была богиня!
– И №3 явилась ею!
…Боюсь, что через годы
В последний раз еще ударишь,
А ведь надежда не поднимет
И разрядится долг.

Пламя памяти и мимикрия меты,
Храм Порно в формуле «муЖен»,
«Аве Калигула» на аверсе монеты:
Еще не план, но плен уже.

Из чащи шёпотом рыданий
Пугливые выходят лани,
С ладони крошечки признаний
Шершавыми берут губами.

И силуэтами за ними
Всполохами свечи миганье!
Быть может лик, быть может имя,
Быть может сна предначертанье?

Так вы мне грезитесь в беззвездье,
Звучите в струнах дождь-минор,
Стою пред чашею подъезда
И Бог – секунды каждой вор!

Чернеют великаны тополя,
Они уже как я не юны.
Бездумно бродит тень моя
В бессменном траурном костюме.
Опять провально темны сны,
Опять как бесконечность миг,
Предчувствую приход зимы
И вижу темный снежный лик,
Гляжусь в глухие зеркала,
Ищу свои глухие думы,
Молчу. И песни кружева
Печалью задевают струны…

Лежать больным, похмельным ночью,
Мечтать о молоке
И забиваться в многоточья,
И забываться вдалеке,
Писать впотьмах:
«Хотелось писать…»,
Собаку гладить по загривку,
Телепатировать и плисать
Любимой англичанке.