Надежда Ладоньщикова - Листья. Стихи

Какая ерунда – опять весна.
Но по асфальту слезы счастья льются.
Душа чудна – она спешит сполна
все новой гранью к жизни прикоснуться.

Не объяснить, как много изменилось
даже за этот разнесчастный год.
И не приснится то, что раньше снилось,
где не везло, там скоро повезет,

Где темнота и тишина летели,
вдруг выступит мозаика сквозь тьму.
Еще два дня, неделя, две недели —
я раскопаю, сдвинется, пойму.

я сделаю, пусть это будет стоить
дней, слез, стаканов кофе, киловатт.
Я сложное расклею на простое,
чтобы понять – никто не виноват.

Что раньше снилось – больше не приснится,
и больше будет счастья и огня,
и глянут незнакомые ресницы
со странным выраженьем на меня.

Я эту книгу за ночь проглотила,
под лампой за ночь месяцы сожгла.
Я поняла – неправильно любила,
и правильной тоска моя была!

Знаком с основами добра, с азами
весь мир – но будто в свете все ином.
спят фонари с открытыми глазами
перед моим сгорающим окном!

И в полутрансе недосыпа ярком
слова ясней врезаются в мозги,
чтобы любовь была судьбы подарком,
и стали дружелюбными шаги.

Зачем иначе? Что под снегом было,
Весна с водой наутро унесла.
Я эту книгу за ночь проглотила,
под лампой будто месяцы сожгла.

Шаги. Шаги – значит, это
кого-то гонит забота,
кто-то шагает где-то,
приближаясь к чему-то,
удалясь от чего-то.
Уходящий из света
приближается к мраку,
кто из тени идет —
вдруг закроет ладонью глаза.
Кто не ищет сюжета —
не противится краху,
кто идет не вперед,
как известно, уходит назад.

Ничего не понять все равно.
Только слышно, как сердце шагает.
К чему каждый день все ближе оно,
от чего убегает?

Склад ли чувств, или тир,
песня – или весь мир,
или просто сосудов сплетенье.
Для кого-то транжир,
для кого-то кумир,
для кого-то пустое сомненье.

Для меня ты – заслон,
что мотором рожден,
указатель в пути и помеха.
Ненавистный наклон
в тот единственный сон,
беспокойное, гулкое эхо.

Ты движенье меня,
отражение дня,
порождая, мечту убиваешь.
Никого не виня,
отойди от огня,
если что-то еще понимаешь.

Подожди, пока я
оседлаю коня,
не бросайся ему под копыта.
Чтобы, злясь и любя,
не жалеть мне тебя,
даже если ты будешь разбито.

В глазах напрасно ищу ответа,
напрасно слова ловлю.
Снова уходишь, согнувшись от ветра.
зачем я тебя люблю?

Дни – и висящее в воздухе имя.
Пусть это станет лирической песней,
пусть это станет слезами моими,
одновременно – пусть станет местью:

Ты обернешься еще на минуту.
увидишь, как я смеюсь.
Ни шага навстречу. Ни дня не забуду.
Не оглянусь.

Довольно. Мне так надоели прения.
С собственным сердцем пора мириться.
Сердце, твои и мои ускорения
мы успокоим, не будем так биться.

В стараниях вижу зеркально обратное,
мечты ненадежные – не сожалею.
Теперь моя линия – боль безвозвратная.
Уходишь – иди. Я уйду скорее.

Последние чувства рву, так больно.
Последнее счастье не отпуская,
себе повторяя: «Довольно, довольно»,
последние слезы с дождем глотаю.

Может, кто-то, как я,
пульса удары гоня,
зовет среди ночи и дня:
– Слышишь меня?!.

Я слышу бешеный хор
на улицах и в домах.
Это – не разговор.
Это – животный страх.

Не слыша друг друга,
друг друга кляня,
в разные стороны:
– Слышишь меня?..

Ты не позволишь себе стонать?
Ты ловишь искры чужого огня?
А кто же будет тогда кричать
– Слышишь меня?!

Вот бы голос хоть раз услышать
того, кто виски руками сжав,
этой мыслью впервые дышит,
но все же спросит у снега на крыше:
– Слышишь меня?

Идут года.
Смотри туда,
красиво, да?
Кругом вода.