Терентiй Травнiкъ: Белокнижье. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 4

Пусть звучит седьмая нота
Пусть мелодию стиха
Доведёт до переплёта
Чья-то верная рука…

Познал и – утонул в печали.
Я жизнь прожил быстрее, чем
Мне от рожденья обещали
Таро и Книга перемен.

Так, в двадцать шесть, шагнув с купели,
Я у зрил света благодать.
С тех пор на приходящем теле —
Непреходящая печать.

Стихи, не вы ли мне шептали:
Ищи, и ты найдёшь, поэт,
В противовес семи печалям —
Единой радости ответ.

В начале, словом он предстанет,
Затем – звенящей тишиной.
И, будет снова, сдвинут камень —
Святой всесильной Пустотой.

И то, что неподвластно, знанью —
Откроется в Любви тобой.

Пиши, и ни о чём не думай.
Се, «при дверях стоит и ждёт».
Не то, что словом – каждой буквой,
Он в сердце любящих войдёт.

В бумагу – боль вогнать и слёзы.
Перемолоть черновики.
Чтобы из всей ненужной прозы,
Взрастились – нужные стихи.

И новым днём строка звучала.
И утром, полные надежд,
Составы трогались с вокзалов
С желаньем жить – наперевес.

Чтоб взбитый крем кремлёвских башен
Дарила жителям Москва,
И ко влюблённым, хоть однажды,
Пришла б, действительно, весна.

В бумагу втаптываю прозу.
Из чернозёма – в белый лист
Ростками тянутся обозы —
Надежд рифмованных моих.

Миры, миры… Их столько всюду,
Но только этот для меня
Под ноги лёг с рожденья – чудом.
Моя бесценная – Земля.

Она собой вскормило тело,
Дала опору, чтоб взглянуть
В бескрайне-голубое небо
И выбрать правильный здесь путь.

Своим вращеньем задавала
Лет а м размеренность и счёт.
И каждый раз мне знать давала,
Где счастье вновь меня найдет.

К тебе я возвращаюсь снова.
Туда, где древо, дом и сын,
Где мой язык предстал в законах —
Одной из главных величин.

К тебе, над бездною несущей
Не только радость, но и боль
Такой ранимо-всемогущей —
Пришёл в веках – Спаситель мой.

Дала Ему ты хлеб и воду,
Елей и терпкое вино,
Дала – духовную свободу
И, крест страданий заодно.

И Он, раскинув крылья-руки,
Излив… – к тебе ученья кровь,
Поставил во главу науки —
Непреходящую Любовь.

А за окном опять зима,
Опять снежинки… их так много!
Заносят дальнюю дорогу,
Как видно дома есть дела.

А за окном всё снег, да снег
Неслышно падает на землю…
Опять зима, ну, что ж, приемлю.
Приемлю ХХI-й век.

Прощай, ХХ-ое столетье.
Зима рисует белый лист.
И расставляет междометья
Стаккатно новый пианист.

И заметает фуги Баха,
Шопена арочную вязь
Его неловкая фермата,
Его заснеженная страсть.

У юностей свои печали,
У старостей – свои.
Плывут, плывут в иные дали —
Удачи корабли.

И, где-то там, за горизонтом,
Где тридевять земель,
Для каждого найдётся солнце,
И самый лучший день.

И друг найдётся, и подруга,
И место, чтоб стоять.
Не на краю, а в центре круга,
И н о ви начинать.

Быть тем, кого родило время,
Искать и – находить.
И сеять в вечность своё семя,
И вместе с жизнью – жить.

Когда Она, пробив все толщи —
Появится на свет,
Как чудодейственный источник
На сотни сотен лет…

Я увидел картину: кресты и кресты…
Под одним из них – я, под другим, лежишь – ты.
Под крестами – су е ты, обиды, печаль.
Под крестами, что жалко, и то, что не жаль.

Под крестами вся жизнь что казалось, всегда
Будет течь и – ошибкой делить на года
Было песню её – на припев и куплет
Разбивать то, что – «да» – бесконечными «нет».