Лазарь Соколовский - Подмалевки

Вот кто-то подходит, послышалось: бо-о-м-с!..
Две тени, с облезлыми курами схожих,
в подвале, естественно: «Тоже мы ждем-с,
всех звали – придут, так уж выдадим тоже».

Им чуть за 90 всего, но порой,
глаза приоткрыв: «Что же, Семирамида,
пора?“ – „Стулья… стулья давай! Ты такой…
ты сможешь…» На сцене уже пирамида —

пошли… Будто вправду: дворянство, король —
весь плебс… Он: «Монархам – особые роли,
позвольте!» Когда поднимается голь,
держись, обыватель! Она: «Только волю,

нам дай!“ Он: „Подруга, что сможешь, тащи!
народищу – рухнут вот-вот половицы!» —
«Ты годы прождал… уж теперь не взыщи». —
«Я думал, такое когда и приснится…

Но вот наконец время нам подошло
черту подвести!“ – „Ты такой… по основам…
смелее, мой мальчик! расправься орлом!» —
«А крылья-то где?.. как подавишься словом…
нет, пусть секретарь уж…» Тот страшно: «А-а-ы-ы…»
Всего-то!.. в гортани как рыбии кости…
Какие герои, такие и гости —
все пусто, лишь стульев кривые ряды.

Ну, здесь-то случится: бульвар, на пути
какой-то зеленый… Из публики: «Выжил!..
По стопке теперь – и трава ни расти!»
Соседи: «Да тише!» Мы, вроде, в Париже.

Какая-то женщина… Скрыл балахон —
возможно, когда-то была сексуальна.
Гремят носороги, как Иерихон.
А, может быть, трубы архангелов свальных.

Тусуются маски. Брюнетка. Блондин.
Поди разбери тут – комедия, драма:
«Вот тоже загвоздка – два ль рога? один?» —
«А кто в чемпионах – „Спартак“ ли, „Динамо“?»

Вдруг что-то… как заплесневеет листва:
сухой, бородавчатой сменится кожа,
бугор выпрет вдруг по-над носом, едва
не падаем на руки… Это встревожит

кого-нибудь?.. Офис, где Он и Она,
как будто влюбленные. Он осторожно:
«Не лучше ли нам отойти от окна?»
Она: «Да куда? ведь без них невозможно —
весь город дрожит, и, наверное, нам
не стоит уж так отделяться. Я тоже…»
В партере сидят… так, однако, похожи…
Лишь Он: «Нет! себя не предам!» Не предам?..

А действо по кругу… «Заждались уже?» —
«Да вряд ли кто выдержит эту тощищу —
что кукиш в кармане, поручик Киже…» —
«Стоп! вроде, рассеялось что-то вне пищи:

король умирает!» – «Шутейно?» – «Всерьез!» —
«И тот, что так бодренько ходит по сцене?» —
«И тот!» – «А страна?» – «До пушинки разнес!» —
«Что ж нам остается?» – «Готовиться к смене». —

«На что поменять-то?.. Нет, братец, уволь,
каким был правитель, теперь уж не важно.
Страна – не страна, где король – не король,
а так… гиль житейская, вроде бумажной

подставы, театр на двоих, реквизит». —
«Но все-таки жалко: страдает, бедняга…»
Вдруг все исчезает. Зал дружно храпит.
Неужто никто и не сделает шага,

чтоб выйти из морока? «Я-то не сплю?..
Хотя и актеры порою как боги,
что пьет обывателис, что в револю…» —
«А в общем горниле – одни носороги». —
«А сами-то кто? Мы на сцене или
в реальности чьей-то?» – «Что сами играем?» —
«Казалось, куда-то по юности шли…»
Откуда-то сверху: «Абсурд нескончаем?»

Свет. Рампа пуста. Кто-то: «Как бы еще
в такое не вляпаться! Плачены бабки!»
Но символы – это скорее обсчет,
борьба не на равных, какие-то прятки,

бюджет с дефицитом, пустышка, секвестр
обмылков давно уцененного рая.
Какая гармония?.. этот оркестр
ни Баха, ни Моцарта нам не сыграет,

коль весь модернизм как сухая вода,
лишенный души хохоток интеллекта,
где жалкий герой, усредненный до Некто
и, вроде бы, смелый прыжок… в никуда!

В тупик! Но мы дышим еще и снуем
в красотах пейзажей, и даже усталость
с работы (всегда бесполезной?), что днем
не только абсурд лишь… а если досталось

в любви и в искусстве отметиться чуть,
отдавшись теченью божественной лени…
Мы не совершенны – и что же? сомкнуть
устало глаза, предоставивши смене

безумною гонкой разрушить чердак,
что сами воздвигли? Хоть солнышка б лучик….
Желание жизни естественно, как
свод радуги, что развернулся сквозь тучи.

В абсурде на это намеком хотя б,
чтоб сдвинулось что-то, и дело не в форме,
а в том, что словами бросаясь шутя,