Евгений Вермут - Жизнь, как она есть. Ироническая философия в стихах

Я отдаю хозяину долги
И тут же, в зале, набираю снова,
И знаю я, что брать мне «не с руки»,
Известно мне, что это бестолково.
Я не люблю быть связанным по швам,
Но никуда от этого не деться.
Я навсегда приписан к должникам
За чей-то брак, смонтированный в детстве.
Я не припомню тот проклятый день,
Когда, вдруг, стал игральным автоматом,
Я без конца глотаю дребедень,
А отдаю награбленное матом.
Все люди злы фальшивой добротой,
Я слишком часто в этом убеждался —
Меня снабдили внешностью крутой,
Но выдать «кольт» никто не догадался.
Пинают все, кому не повезло
Услышать, слух ласкающие, звуки,
И все в лицо плюют, срывая зло,
И все зовут бандитом одноруким.
Жжет в глубине разбитого нутра,
Помята грудь железной оболочки.
Я обождать молю их до утра,
А утром снова требую отсрочки.
Все говорят вокруг, что я богат.
Да, я богат, но гибну без свободы.
Я масло пью, как винный суррогат
И заливаю выжженные годы.
Один «подход» и два, и даже три —
И вот уже я горд и независим,
Но под панелью красочной, внутри,
Ждет от судьбы душа счастливых писем.
Невмоготу тревожный этот зуд,
До аллергии, до изнеможенья.
За что такой несправедливый суд
И приговор: битье и униженье?!
Мне надоело ждать, когда меня,
Как мухи – мед, облепят кредиторы,
Обгадят корпус, мать мою браня,
Отключат сеть и выкинут моторы.
Я лучше сам приближусь к ним на шаг —
В какой-то миг изменится программа
И мой клиент, подергав за рычаг,
Прочтет: ВАШ ВЫИГРЫШ – ДОЛГОВАЯ ЯМА!
Ну, а пока не тронуты мозги,
И претворясь тупым и бестолковым,
Я отдаю хозяину долги
И граблю всех, в долги влезая снова.

Отчего так тоскливо и муторно
В день, когда все пичуги поют,
Почему в час вечерний и утренний
Стал не мил мне мой скотский уют?
Тело хочет в безумства удариться,
Потянуться и громко вздохнуть,
На оттаявших травах распариться
И соседа рогами боднуть.
Эх, глаза мои, кровью налитые —
То ль влюбился я, то ль переспал —
Нервы ранами стали открытыми,
Видно за зиму их истрепал.
Пучит ноздри от ветра пьянящего,
Не до сена мне и не до сна.
Перед мордой нахально-навязчиво
Красной тряпкой маячит Весна.
Ночь все меньше и день увеличился,
Чую – дурью запахло в хлеву.
Неспроста я сегодня набычился —
Землю рою и привязи рву!

Эх, погодка-то нынче красивая!
Тридцать градусов.
Благодать!
Работяги такие ленивые,
Что словами не передать.
Старший в будке закрылся, бестия.
(Ну, какой для рабочих пример?)
Руководство готовит он к действию,
Подрубив кондиционер.
Вот задвинется солнце за облачко,
Покажу я им «кузькину мать».
Эх, на речку б и пива с воблочкой,
Окунуться б и подремать.
В горле сухо, как после пожарища,
Никакою водой не зальешь.
Две минуты походишь – запаришься,
Шевельнешь рукой – потечешь.
Красота?
Красота-красотинушка.
Кто б в пивной заточил меня бар.
Скоро солнце своею дубинушкой
Нанесет мне последний удар.
Стать бы мне в море пива подлодкою,
Да залечь на полгода на дно.
Эх, послать бы всех вместе с работкою,
Надоело все это давно.
Что за лето какое-то странное,
Сам себя я вчера не узнал.
Я подружку свою ненаглядную
Отбивной на свиданье назвал.
И гонял я весь вечер любимую,
Норовя что-нибудь оторвать…
Эх, погодка-то нынче красивая!
Тридцать градусов.
Благодать!

Для кого-то счастье – это ноги,
Для кого-то – деньги и жена,
Для кого-то благо – вера в Бога,
Ну, а я мишенью рождена.
Я – мишень, в которую стреляют,
Только пули знаться не хотят,
Мало им, что мимо пролетают,
Так еще презрительно свистят.
Что уж я с собой ни вытворяла,
Даже подрисовывала круг,
Но Судьба, как видно, выбирала
Более удачливых подруг.
Снова чье-то счастье проскочило,
Легкой дымкой свой отметив путь,
И сухим горохом застрочило,
Веером, ложась в чужую грудь.
Все равно с мечтой я не рассталась,
Хоть все чаще думаю о том,
Почему мне пули не досталось,
А соседка стала «решетом».
Вот, опять одну из них задело
Далеко за мною, позади,
И стыдливо «яблочко» зардело
В центре разукрашенной груди.
Для меня нет дырочки дороже,
Ведь не зря мой дом – огромный тир.
Пусть жестока жизнь моя и все же
Это мой «трассирующий» мир.
Всех подруг давно изрешетили,
Мне до них, конечно, далеко.
Пуль своих они не упустили,
А мои умчались в «молоко»…