Евгений Вермут - Жизнь, как она есть. Ироническая философия в стихах

Как весел мир волнительных иллюзий,
В котором яд безвредней колбасы,
Но со времен Советского Союза
«Еще идут старинные часы».
Мы все живем по дедовской привычке,
Мы на работе спины гнем за стаж,
Вовсю гордясь «трудом» своим в кавычках
И сним ночами ленинский шалаш.
Не возвратить утерянное «знамя».
Куда девался наш ленивый треп…
В минуты встреч со старыми друзьями
Мы вспоминаем старое взахлеб:
– А помнишь, как…
– Конечно, я ль не помню,
Перед глазами… вижу и сейчас…
То озерцо казалось нам огромным.
Вернуть бы дни, нырнуть хотя бы раз…!

Исчезла боль в ладонях от оваций,
Утихло эхо «съездовских» речей,
Мой стаж давно перевалил за двадцать
И популярен стал я у… врачей.
Сказали мне «светила от науки»:
– Коль хочешь жить, лечись.
И я лечусь,
Да толку в том, ведь я лечусь от скуки,
А от болезней сам уже свечусь.
Я излучаю наши достиженья,
Я есть «продукт» Чернобыльской АЭС.
Не надо мне для света напряженья —
Я заряжаюсь прямо от небес.
Однажды я на облачко нарвался,
Его несло в мой синеокий край.
Хвала судьбе за то, что не распался,
Другой давно б проИЗОТОПал в рай.
Больничный двор – почти родная хата,
Нужды – ни в чем, лишь хочется узнать
Последний день восхода и заката,
И час, когда…, а впрочем, наплевать.
Смерть есть всегда, как есть и будут войны.
Земля моя, хоть ты мне обещай,
Что не умрешь
И я тогда спокойно
Сомкну глаза и выдохну:
– Прощай…

И я ЖИВУ, не знаю, как другие,
Как ни звучат слова мои смешно,
Благодаря одной, лишь, ностальгии,
Живу былым, ведь это не грешно.
Пока жива любовь в моем сознанье
И не просохли ноги от росы,
Пока я помню первое свиданье,
«Еще идут старинные часы»…

Говорил мне знакомый один (он поэт):
– Что-то счастья давненько в стихах моих нет.
Рифмы лезут какие-то грустные…
В общем, Женька, погано и гнусно мне.
Опостылело все: и чужбина-тюрьма,
И квартирная пыль, и квартира сама.
Не иметь мне за жизнь эту ордена.
Брошу все и уеду на родину.

А на родине той – ни тепла, ни воды,
Нет и света давно, лишь остались сады.
А сады те мне тоже до лампочки. —
Мне залезть бы в домашние тапочки…
Мне бы к старым друзьям, посидеть-покурить,
Мне бы старым подругам улыбки дарить.
Поболтать ни о чем есть желание.
Ну и выпить сто грамм за компанию.

Я одет и обут, и живу королем,
А на родине стены пропахли углем.
Сколько троп было мною там пройдено…
Я забыл, какой запах у родины.
Здесь рассветы не те и туман не такой,
Даже тучи пропитаны смертной тоской.
Мне б – в грозу и поднять к небу голову.
Не здорОво бы было, так здОрово!

Наплевать бы на все, к чему раньше спешил,
Вот тогда бы я, думаю, снова ожил.
Ну, на что эта клетка просторная,
Где зачахну без времени скоро я.
Не желаю – вот так.
Разорву черный круг.
Так, что, Женька, ты знай – коль позвонишь
И вдруг
Там гудки бесконечны до странного,
Значит все, значит начал я заново.

Стареем мы и память стала ржавой,
Но иногда, сквозь ржавчины налет,
Вдруг проступает бывшая Держава
И вновь уснуть спокойно не дает.
И мы кряхтим, ворочаясь устало:
– Ну, как же так, страна, ведь, не строка?!
Она ж была, согласно «Капиталу»,
Возведена как будто на века!
Чужой рукою вычеркнуты годы,
Из старых «истин» выжила лишь ложь.
Социализм, как вышедший из моды,
Пошел под нож, решительно – под нож.
Не мне судить, но что-то здесь не чисто,
Ведь это факт, клянусь своим отцом,
Что те слова «считайте коммунистом!»
Уже сродни – «считайте подлецом».
Зато опять работаем «для галки»,
Ругая вскользь начальников и сны…
Ох, как нужна нам старая закалка
И твердый дух для будущей Страны!

И я «бренчал» когда-то на гитаре,
И что-то там пытался напевать,
И я плевал на все, скучая в баре,
Стараясь только на пол не плевать.

И я любил по-пушкински – вздыхая,
И я бродил у милой под окном,
И точно так меня в начале мая
Сводил с ума весенний первый гром.

Я не забыл, как сладостно мириться,
Твердить «прости» и снова нагрубить.
Как мало сил нам надо, что б влюбиться,
Как много сил нам надо, что б любить.