Вероника Габард - Мой Лунд дорогого изгнания

Не смою соль и волос иссушу
Отчаянной жарой полуденного солнца,
Опять твоим я воздухом дышу,
Впустив вершины гор в открытое оконце.
Абруццо, я теперь уж не вольна
Решать куда и с кем отправиться в дорогу,
Твоей я нежной синевой больна
Над узкой улочкой к заветному порогу.
Твои закаты опалили взгляд,
И светится опять пейзажем Рафаэля
Твоя долина – я смотрю назад
Библейскою женой, от грусти каменея.

Трабокко над морем глубоким.
Глядит Адриатики око
В проём между сосен высоких,
Всё манит несбывшимся роком.

Жара. Цикады. Солнце вновь
Царем сидит на небосклоне,
И нам с тобой пора исполнить
Наш старый ритуал – любовь.
Панини. Кофе. Мёд и сок.
Мы снова будем только двое,
Лицом к лицу с тобой не скрою,
Что жизни выучен урок.
Что каждое мгновенье дня
В его стократном повторении
Несет в себе благословение
Того бессмертного огня.

Моря соль и неба синева
Слились на горячем горизонте.
Тонким воском тянутся слова,
Зной разлит, как сладкий крем Пьямонте.

Сыграем фруктово-цветочно
На яблоках с гроздью вишневой.
Немодно, негромко, кулёчно
На тёплой скамейке садовой.
А может, сыграем картинно?
На скользком блестящем паркете,
Где тени колышутся длинно
В вечернем таинственном свете?
А, может быть, традиционно?
За столиком с Монтепульчано…
Я буду чарующе-стройной,
Меня очаруешь ты – piano.
Давай-ка сыграем на славу!
Четыре из всех неразлучных;
И даже на грозы управа
Найдется – рассеются тучи.

Мой милый город! Гордый Петербург!
Я уезжаю, не успев привыкнуть…
Лишь только блудной головой приникнуть
К подножьям статуй – рук, замкнувших круг.
Теперь уж мой удел – не успевать,
Смотреть взахлеб, не говоря ни слова,
Как вознеслись тяжелые подковы
Коней твоих, привыкших побеждать.
Я не ропщу, я выбрала сама
С чужой земли тобою любоваться
И этой грусти снова предаваться
В разрыве вечном сердца и ума.

Надену я алмазное и бархат,
Войду, как королева королев,
В чертоги, где атласом полог заткан,
Где ждут меня сто юношей и дев.
Скажу слова, как древние молитвы,
Пошлю любовь на ультра-частоте
И усмирю всех тех, кто жаждет битвы,
Им подарю все ключики к мечте.
И в зеркало взглянув, как Маргарита,
Нагая, изумленная собой,
Скажу я – в моих венах жизнь разлита,
Фонтаном бьет! Лечу! Лети со мной!

Швыряло море в мокрое окно
Обрывки трав и тихо свирепело,
Я удивлялась – что ему за дело?
Ведь я его поклонница давно.
Меня ль пугать, меня ли искушать?
Я со стихией заодно – я знаю –
Слепа ее любовь! Я принимаю
На веру все, без цели понимать.
Оно убьет, оно же излечит
От всех житейских ран и не сложений
Людей и судеб – так, без приложений,
Одной волной твою судьбу решит.

А может, ты решишь не умирать?
Вернуться из печального далека?
И в ленте жизни, прерванной до срока,
На стоп нажмёшь и повернёшь всё вспять?
И замелькает кадров череда:
Невы гранит и вековая сырость,
Суровых лиц извечная унылость,
Ведь за спиной уже стоит беда.
А дальше отмотав, придёшь домой
В семейный круг и детские объятья,
Вино рекой, и к лету шьются платья,
И верный друг, как ангел за спиной.
Ещё чуть-чуть…там встретимся опять,
На третьей парте от окна налево.
Я в класс войду прекрасной королевой,
Твой нежный взгляд на сердце, как печать.
Да будет так! Останемся с тобой
В том классе за завесою столетия,
Где всё шумят черемухи соцветия,
И юность негасима над Невой.

В октябре мы становимся старше,
Мы с работы приходим уставшие,
И свернувшись под тёплыми пледами,
Мы с котами о жизни беседуем.
Мы коту говорим – ты послушай!
Кот нацелит мохнатые уши,
Но уже на втором предложении
Кот растянется в пренебрежении.
Мы вспылим – я с тобою, как с другом!
Кот протянет мохнатую руку,
То есть лапу – и мы улыбнёмся,
Мы с котами сквозь осень прорвёмся!