Петр Вяземский: Стихотворения (1828 г.)

Все россказни мои вы назовете бредом
Согласен, спора нет; и я за вами следом
Их сонным бредом назову:
Но тот, кто раз быть вместе с вами,
Признается легко, что бредит я стихами.
О том, что каждый в вас увидит наяву.

Что поднесет новорожденной милой
Поэт, здоровием и дарованьем хилой?
Он поднесет ли вам нескладные склады,
Стихи, горячки алой горячие следы,
Стихи снотворные, бессонницы поруки?
Но не бессовестно ль ему,
От скуки и на вас нагнать смертельной скуки
Неотразимую чуму?
Нет, над собой я одержу победу,
Нет, в день рожденья ваш, я вас не уморю,
И к лихорадочному бреду
В добавок бредом рифм с оглядкой подарю.
Болезни голову – что жь делать? – покорю,
Но сердце чистое недугу не подвластно,
Волненью чуждое, оно на едине,
Как в магнетическом и дальновидном сне
И верно чувствует, и с истиной согласно.
Пусть за меня оно приветствовать спешит
Улыбку первую новорожденной милой,
И, вдохновенное пророческою силой,
В избытке чувств ей говорит:
«Ты будешь – ( ты – не в оскорбленье;
Вы – предразсудка дань условной суете;
Но сердце вольное, в природной простоте,
Избрало ты в местоименье
И Божеству и красоте!)
Ты будешь жить для радостей и счастья,
Как цвет, ласкаемый лобзаньем тишины,
Доверчиво цветет на родине весны,
Под небом радостным, не знающим ненастья!
Так немерцающий рассвезт
Светлеет и тебе на небе жизни ясной,
И тихая весна души твоей прекрасной
Тебе взлелеет счастья цвет!» –
Уменье нравиться без помощи искуства,
Ум, образованный под вдохновеньем чувства,
Ученость, но не та, что с хартией въруке
И в шапке докторской влачит педанства узы,
А светлая подруга светлой Музы
В похищенном у Грации венке;
Дарь песней, про себя, без жажды к книжной славе;
В словах затейливость блестящей остроты,
И прелесть милой простоты
В открытом я веселом праве: –
Все это вам судьбой дано!..
И только ли? Нет, после верных справок,
Еще припомнил я достоинство одно:
Глаза прелестные в добавок!
А женщине, чета прелестных глаз,
Как ум не умничай, не лишнее для счастья,
В тех – тайна женского над нами самовластья,
А кто не рад господствовать из вас?
Любуясь прелестью дитяти,
Как я ни обещал свой укротить языкь,
Но заболтался я не кстати,
Хлыстова бодрый ученикь.

Кому из вас, друзья мои,
Еще от детства не известно,
Как в оные волшебны дни
Киприде пояс дан чудесной;
Но неравно известно всем,
Как своенравною судьбою
Супруг её был между тем
Наградой уделен иною:
Тяжелой и большой сумою,
Несчастным выродком из сум,
Куда на зло, иль наобум,
Цари Олимпа накидали
Познание, веселость, ум,
И на смех все перемешали
Одно с другим и к верьху дном!
К ним в след забросили потом
Услужливость и торопливость,
Которые в глаза глядят,
Толкуют вашу молчаливость,
Пыхтят, вертятся и спешат,
Чтоб ничего не кончить в пору,
Опаздывая в торопях.
Несправедливую укору
С обидой горькой на устах,
Смех глупости, смехь принужденья,
Холодных наставлений свет,
Полудогадки, подозренья,
Обиняков лукавых смех,
И оправдания дурные
Во следь намереньям благим,
И предисловия большие
К деяньм мелким и пустым.
Но из даров сумы просторной,
Важнеший дар, из всех отборной,
По всем приметам и правам,
Всегда, везде несносней нам,
Который отравляет радость,
Разочаровывает младость,
И прелесть безобразить рад –
Есть дар: все делать не в попад.
Однажды в небесахь гуляя,
Вулкан, неловко припадая,
Споткнулся и упал мешок
рассыпался с несчастным кладом,
И многих с головы до ног
Дарами заметал как градом!
Мне поменно их назвать
Теперь в стихах не осторожно,
Но нам самим легко их можно
В гостиных барских распознат.

Он в разных видах мной замечен,
Противуречий много в нем:
Он скрытен сердцем, но умом
Уж как за то чистосердечен.

Упал на дерзкие главы
Гром мести сильной и правдивой:
Знамена, мстители Москвы,
Шумят над Сейной горделивой.
восстань, о древний град Царей!
И отряси с чела туманы;
Да славою твоих детей
Твои целятся ныне раны!

Мы празднуем твою здесь месть!
Москва! хвала Тебе и честь!
Твои развалины священны!
они гробницей бед вселенны.