Олег Лукойе - Оловянный солдатик стойкий. Стихи, тексты. 2012—2013

Камень с горы ближе.
Рокот его громче.
Осень хвостом рыжим
путает след гончим.

Катит с горы время.
Ближних собой давит.
А у горы этой
нет ни конца, ни края…

Время убиваю игральными картами.
Дымом отравляю, топлю его в кружке.
Оживлять пытаюсь ноябрями-мартами…
Девочка шоссейная предлагает сушку.

Может, не взрослею, или просто глупый —
в даты календарные словно по мишеням.
Месяцы… Годы… Сваливаю трупы…
В зеркале вижу итоги сражений.

Плотно упакован костями и жилами.
Кожа отражает минутные стрелы.
Отмечаю сбитые даты морщинами.
Украшаю голову серебряно-белым.

А на небе солнце мается весною,
и стреляет в окна, разбиваясь всмятку.
Мне бы отстреляться и родиться снова.
И учиться делать лук и рогатку…

А жизнь опять заставила
бороться с одиночеством.
Выдумываю правила
и похмеляюсь творчеством.

Попутчица постельная
от тамбура до станции
со мной лакала зелие,
но не смогла остаться.

Пропитан я до печени
дымами паровозными.
От тамбура до Млечного
шипы по сердцу – розами.

Статейку подрасстрельную
в свои добавлю правила
и новыми апрелями
расправлюсь над феврАлями.

От тамбура до Млечного
я никуда не денусь.
До приступа сердечного
храню любовь и верность.

Этот ветер,
чтобы видеть своё отраженье
обесцветил
ткани флагов исчезнувших стран.
Этот ветер
ищет живые мишени.
Делит время напополам.

Этот ветер
атакует воздушные замки.
Накрывает
отставшую тень пустотой.
Этот ветер
сплетает венки из останков,
брошенных полярной звездой.

В городах… Залитых луной городах.
Ветер тянет время за жилы.
В городах… Гонит нас неведомый страх.
Мы боимся, значит мы живы.

Этот ветер,
чтобы видеть своё отраженье
разукрасил
лепестки первобытных костров.
Этот ветер
сдавливает тонкие шеи
улочек своих городов.

Города… Залитые солнцем города.
Ветер нас мотает по свету.
Сквозь века… В полные
страданий века… Аисты приносят победу.

То ли сказка, то ли быль.
Было в доме тепло, светло.
То ли в золото, то ли в пыль
билась бабочка о стекло.
Восходила звезда зарёй
и ложилась на верный курс.
В синем небе парил орёл,
вольной воли почуяв вкус.

То ли песня, то ли стих
бился бабочкой о стекло.
Коль позвали в гости – иди!
За хозяйским гуляй столом!
Небо куталось в облака
и смывало дождями пыль.
Величаво горел закат.
Засыхал у крыльца ковыль.

То ли сени, то ли клеть.
Билась бабочка о стекло.
А свече суждено сгореть.
Пред иконой отбить поклон.
Волчье солнце взошло в ночи.
Было рюмочно на столе.
Ели с мёдами куличи.
Тошно бражнику во хмеле.

То ли сказка, то ли быль.
Догорела свеча к утру.
Сбились крылья в прах и пыль.
Не пришлась видать ко двору.
Утро плакало за рекой.
Плыли пО небу корабли…
Провожали гостя домой
две лопаты, да горсть земли.

Осень устала бросаться листвою.
Рыщут вороны в зашторенном небе.
Ветер то стихнет, то снова завоет.
Мир замирает на зимнее время.

Пасти подъездов глотают прохожих.
Воздух пропитан берёзовой прелью.
Стали деревья безлико похожи.
Мир замирает на зимнее время.

В такт миокардам колёса сансары
мерно стучат, оживляя Морфея.
Свет растворяется с каждым ударом.
Жизнь умирает на зимнее время.

Он краски дал, что стали мне судьбою.
Лазурь небес и зелень тополей.
Жар золота полуденного зноя
и белизну завьюженных аллей.
Не пожалел фантазии ни разу
Великий Мастер Тонкого Штриха.
Он скармливал мне все свои припасы
и кое что для этого стиха.
Дал черный шёлк и блеск осенней ночи
И атлас свежевыжатой зари…
Я краски взял и вот, вернул их в строчках…
Он краски дал! И я даю… Бери!

Мне пора в отступление – значит, опять не судьба.
Я для грёз и фантазий твоих недостаточно крут.
Твоя мать на меня очень скоро навесит собак.
Тех, которые более чем убедительно врут.