Андрей Козырев: Сияние. Стихи о любви

Я побывать могу в раю, в аду,
Связать миры дорогою своею,
И все пути земные я пройду,
А в тот, в твоих глазах, – ступить не смею…

Печаль, как ворон, смотрит с высоты
На то, как мы по улице гуляем.
Тем, кто со счастьем перешёл на «ты»,
Двухкомнатный шалаш нужнее рая.

Судьба, прогнозы, сказки… Ерунда!
Мы будущее знаем без гадалки.
И пусть мне ворон каркнет: «Никогда!» —
Его сшибу я сразу крепкой палкой!

Как похож на тебя этот храм —
Стройный, тихий и ввысь устремлённый,
Так же близкий земным небесам,
Так же в синие дали влюблённый!

Я смиренно к тебе подхожу,
Словно к церкви, потупивши очи,
В незакатные зори гляжу
За пределом безвыходной ночи.

Здесь, от шумного мира вдали,
Миром кончилась древняя битва,
И единой рекой потекли
Струи неба и струи земли.
Между ними – лишь ты и молитва!

Так часовенка в белой тиши,
Где безропотны синие струи,
Лебединым изгибом души
Удивит, увлечёт, очарует.

Озарённый нездешним огнём,
Этот храм над рекою застылой —
Словно ранка на теле моём,
Словно родинка Родины милой.

Здесь, над тихой водой, над прудом,
Где любви зарождается завязь,
Тишина покрывается льдом
И звенит, и звенит, разбиваясь.

Белый храм, отвергающий прах,
Белый свет, отверзающий зренье, —
Это видел я в прежних веках,
Это знал до земного рожденья…

И теперь, покоряясь миражу,
Что правдивее правды, – я знаю, —
Я в тебя, словно в церковь, вхожу,
Я тобой причащаюсь, родная!

Ты – имя всех моих надежд.
Я – именительный падеж.

А ты – на новом рубеже —
В родительном живёшь уже.

Бог копит в небе благодать,
Чтоб дательным за всё воздать.

А я – творю, пишу, строчу,
Творительный падеж учу.

Винительный падеж забудь:
Он – лишь для потерявших путь.

Предложный предлагает нам
Взойти по строчкам к небесам

И сотворить там падежи
Для языка любви без лжи:

Искательный, сиятельный,
Растительный, любительный,

Старательный страдательный
И славный наградительный,

Печальный умирательный
И вечный воскресительный!

Язык любви – блистательный
И мироповелительный!

Не зови меня. Я заблудился в весне,
До рассвета хочу я остаться в апреле.
А за окнами – стужа. За окнами – снег.
И давно уже птицы на юг улетели.

Я в весне, я в весне! И меня не спеши
Возвратить из времён, где я был с тобой прежде!
Только осень листвою коснулась души,
И осеннею стаей умчались надежды.

Как роса на траву, мне на душу легли
Эти строки, а ты по росе пробежала…
Сердце, сердце моё, ты всё где-то вдали,
И тебе миновавшего времени мало.

Но октябрь за окном, и в душе стынет грусть,
И стираю я с памяти слой серой пыли…
И я всё ещё чувств незнакомых боюсь,
Но звездой я пронзён, словно пулей, навылет.

Дней июньских щедрая награда —
Долгая вечерняя прохлада.
Город спит, хотя ещё светло.
Берег Иртыша, улыбки, хохот,
Заводской далёкий дым и грохот,
Ветреное летнее тепло.

В переулках делается тише.
Яблочный закат лежит на крышах,
И хмельна густая темень рощ.
Ангелы, которых мы вспугнули,
В синеву взмывают, словно пули,
И летит черёмуховый дождь.

Вот теперь, в черемуховой вьюге,
О тебе, Настёна, о подруге,
Речь я издалёка заведу.
Не суди меня, подруга, строго, —
Даже если я скажу немного,
Может, очень далеко зайду…

Речи о тебе вести непросто.
Эта тема только мне по росту, —
Ты уж не мешай, не прекословь.
Вижу я, как ветрено и зыбко
В уголках у губ дрожит улыбка
И лукаво изогнулась бровь.

Целый год, – а это, друг, немало, —
Мы корпели вместе над журналом.
Сух и глух литературный дух…
У меня, не правившего строки,
До сих пор горят румянцем щёки
От твоих весёлых оплеух.