Юрий Саваровский - Грани

Под напором синих облаков
Горизонт холодный распластался.
Неужели я один остался
Среди самых умных дураков?

Всё пространство вытянулось в пласт,
Оптимизм мой на глазах нищает.
Тусклый месяц в небе, как балласт,
Грусть мою сильней отягощает.

И себя мне всё трудней понять:
От чего ж так безрассудно маюсь?
Нечего на дураков пенять,
Если таковым и сам являюсь.

Наши души съедает быт,
Часто смотрим на мир мы устало,
Значит, время любви не настало,
Или мы разучились любить.
Что-то убыло в жизни уже,
Что-то нежное мы потеряли,
Пусть не копию пасторали,
Но угодное всякой душе.
Загоняем мы чувства свои
В напряжённые зоны резона,
И тогда все пространства любви
Заполняет всеядно Горгона.

Довлеет надо мной история,
Её вини, иль не вини,
Когда её, как инфузорию,
Рассматривают в наши дни.
Кто и намеренно, и с ходу,
Что сущно именно сейчас,
Дарует правящем в угоду
Свой, вроде, неподкупный глас.
Кто, смертью не скупясь и ранами,
Безбожно стрит божий храм
И трехсотлетие Романовых,
Как благо преподносят нам.
А так ли есть на самом деле?
Увы, совсем наоборот,
Мы рюриковчей просмотрели,
И русский позабыли род.
И вознесли на трон гольштинцев,
И даже в двадцать первый век,
Мы ждём от Запада гостинцев,
Как милостыню, для калек.
И сонмы наших либералов,
Готовых к Западу припасть,
Благоулыбчевым забралом,
Звериную скрывают пасть.
Но где теперь гольштинцев троны?
Ушли давно их времена,
Когда им встречные поклоны
Дарила русская страна.
И в наше время повсеместно
В стране российской русофоб
Поёт заезженную песню,
Подставив толоконный лоб.

Успел полинять горизонт,
Он стал безразличным и блеклым.
Шатаюсь, как ряженый слон,
По лавкам и по аптекам
И всё в одночасье громлю,
Так в нынешней жизни обрыдло!
Везде меркантильные рыла,
Но только не те, что люблю.
А их в наше время не счесть,
Злословят, юродствуют, гадят
На рынке и совесть, и честь,
Как плесень на винограде.
И так непотребно всё мне,
Я в юность хочу возвратиться,
Что часто мне снится во сне,
Как вольная, светлая птица.

Что ж мы клянём себя и посыпаем пеплом
И достиженья наши, и грехи,
Посевом либеральным, скороспелым
Выращиваем только лопухи.
Ужель всем нравится, со всех телеэкранов
Как калики во всём себя виним,
Зализываем, как собаки, раны,
Слюнявим смачно пошленький интим?
Привыкли что ли? Или так удобно
Считать всегда, что мир не поправим,
Иль полагать, что в тишине загробной
Очистит наши души Серафим?

Глянь на экран – в России только звёзды,
Ни разместить всех, ни затиснуть в космос,
От наглости их задохнулся воздух
Ночами, вечерами, по утру,
Куда девать прикиды их и космы,
Ну, разве сунуть в чёрную дыру.
От их напора не увидишь света
Не избежать гламура и реприз
Политиков, певичек, лже поэтов
И всяких там артистов и актрис.
Телеэкран – видения и чувства,
И наша жизнь теперь – телеэкран,
И все мы в ложе стиснуты Прокруста,
Не ведая, где правда, где обман.

Нет в городе надёжней транспорта,
Чем века прошлого трамвай,
И Мерседес, ты не встревай,
Пусть даже с депутатским паспортом.
В трамвае пролетарский люд,
Пенсионеры, дети, нищенки,
И никакие там гаишники
Мзду за поездку не возьмут.
И мой семнадцатый трамвай,
С Останкино и до Медведково,
Он для меня, как Первомай,
Что дан мне по наследству предками.
Я начинаю день с него
И день рабочий с ним кончаю,
От летних солнц и до снегов
Его в Медведково встречаю.
Привычно ждёт его народ,
Он открывает людям двери,
И каждый пассажир уверен,
Что он до цели довезёт.
Что этот старенький трамвай
Меня уверенно несущий,
Как утра добрые слова,
Как повседневный хлеб насущный.

Глубоко не хотим мы помыслить,
Лишь поверхностно, налегке.
Мы, как вёдра на коромысле,
Что болтаемся на крюке.
Кто несёт нас? Куда? – Мы не знаем.
Толи к счастью, а толи к беде?
Как безвольные утопаем
Кем-то набранной в вёдра воде.
И поддавшись чьему то велению,
Не подумав, какой же итог,
Подлежим непременно сварению
В кипяток.