Павел Пенитар: Да, я люблю. Стихи

Бесполезно призывать теперь к порядку.
Я не ем, не сплю, мечтаю день и ночь
о своей, о личной, фейхоёвой грядке,
и никто не может в этом мне помочь.

Если каждому вручить по огороду,
всё взойдёт, не только репа да морковь.
Будет всё, что только хочется народу —
и свобода, и гражданская любовь.

На своей, на частной фейхоёвой грядке
вам не хрен с малиной, редька со свеклой!
Нараспашку будем жить, а не украдкой!
Будет всем и солидарность, и покой!

Верю в сказки, чудеса, счастливый случай,
понимаю, что есть правда, что – враньё.
Знаю точно, на Земле не станет лучше,
когда дух мой оторвётся от неё.

Жизнь идёт, остепенюсь я и остыну,
норов свой взрывоопасный остужу,
дом построю на горе, и вместе с сыном
фейхою на огороде посажу.

А пока я просыпаюсь утром рано,
и от меня капустой квашеной разит.
«Паразит» – ворчит жена, – «дух окаянный»,
И наоборот – то – «дух», то – «паразит».

Я услышал, что есть убеждение,
не бывает любовь – наваждение.
Это знает последний чудак,
но у нас всё не так.

Между нами простая история:
я – твой вымысел и аллегория,
твоя сказка в любовном бреду:
появлюсь и пропаду.

У парней есть такая традиция:
мы с друзьями идём в экспедицию.
Экспедиция эта – секрет,
да и связи там нет.

А потом тёмной ночью простуженной
возвращаюсь, Иванушка – суженый.
И как каждый счастливый Иван,
завалюсь на диван.

Я исполню тебе свою арию
про чудную страну Пенитарию.
Там, где солнце горит круглый год,
а не наоборот.

И тебе сообщаю поэтому,
что жену, и квартиру с планетою,
(дабы впредь на судьбу не пенять),
я решил поменять.

Ты красивая, юная, нежная,
надеваешь фату белоснежную.
Я, смахнув умиленья слезу,
тебя вдаль увезу.

В мире самой счастливою сделаю,
под вуалью невеста несмелая.
Подарю тебе лилий букет,
как велит этикет.

Мы с тобой будем волей повенчаны.
Станем жить в тёплом доме бревенчатом,
и как весь небогатый народ —
свой копать огород,

в лес ходить за грибами – лисичками.
Нарожаем дочурок с косичками,
и ещё пятерых пацанов,
как основу основ.

Чтобы жизнь обеспечить достойную,
купим кур и коровушку дойную.
Заведём двух собак и кота.
Будет жизнь – красота.

И ещё нарисую идиллию:
у нас общая будет фамилия.
Ты мне веришь, как будто шутя,
одиночества дитя.

Ты заснёшь в кресле тихая нежная,
и улыбка во сне – безмятежная.
Я поправлю сползающий плед
под финальный куплет.

Я укрою тебя своей аурой,
госпожа и рабыня Изаура.
Как большой и задумчивый дог,
растянусь у твоих ног.

И вот финал, прочитаны молитвы.
Ещё один спектакль, словно клон.
Король и шут обходят «поле битвы»,
За ними все выходят на поклон.

Тут начинает занавес сдвигаться.
Под крики «браво», одобренья свист
летят цветы. Им вторит гром оваций,
что состоялся каждый, как артист.

Уходит зритель, гасятся софиты.
Открыт на выход театральный зал.
Все, слава Богу, живы, не убиты.
И кто хотел, сегодня всё сказал.

Весь мир – театр, каждый – лицедей.
Играл себя хитрец с повадкой лисьей,
интриги плёл. Простак жил для людей,
им освещая сумрак Закулисья.

Богач покинул сцену и бедняк,
оставив всуе бренные надежды.
Ни золотой в кармане, ни медяк
им не заменит белые одежды.

Они играли в пьесе разных лиц,
Их непохоже женщины ласкали.
И в разных центрах мировых столиц
совсем недавно им рукоплескали

Читать пришлось им разные слова,
раскрашивать различными цветами,
но бремя славы, сплетни и молва
их разведут меж разными вратами.

Прозренье в каждом возгласе сквозит.
Таких страстей не видел брат Гораций!
Они уходят, бросив реквизит,
И груды старых пыльных декораций.

Ушёл ловкач, за ним ушёл актёр.
Один стяжал, другой служил искусству.
Один простак, другой, как лис, хитёр.
Без них на сцене холодно и пусто.

Сыграл блестяще каждый свою роль,
кто бездыханно рухнул возле трона.
Закроет дверь за ними тихо сам король
и карлик – шут в короне из картона.