Михаил Буканов - На заборе сидит заяц, ломом подпоясанный. Поэзия

Гестаповский чинуша,
Без всяческого куша,
А только для идеи
Считал, всё зло – евреи.
Сам рук он не марал,
Лишь письменно карал.

Пехотный лейтенантик,
Был семьянин – романтик.
Вьетнамскую Сонгми
Сравнял с землёй с людьми.
Вернувшись, стал героем,
Жив до сих пор, не скроем.

У некого Пол Пота
Была одна забота,
Народонаселенья
Добиться истребленья.
Что б груды черепов,
А остальных в рабов!

Есть свежие примеры,
Ведь зло не знает меры,
И ненька Украина
Рукою зла – руина.
Любые мысли мимо.
Что, Зло – неистребимо?

Было время, махали на всё мы рукой,
Мол, коль выбор, так лучше уж вечный покой.
Твёрдо знали, стреляй до железки и в тлен.
Но никто не увидит нас сдавшихся в плен.

Пацаны – москвичи на отличку в войсках,
Их старшины держали в железных руках.
Слишком длинный язык, да ещё гонорок.
Поприжать и быстрей, а, при случае, срок!

Но когда над страной простиралась беда,
Пареньки из Москвы поспешали туда,
Где железные птицы и пули свистят.
Сколько их не вернулось московских ребят?

Всё такая ж сейчас по Москве пацанва.
И про гонор столичный болтает молва.
Только знаю, коль будет военный приказ,
Пареньки из Москвы вспомнят дедов наказ.

Мол, стреляй до железки, не вывезет – в тлен,
Но, никто не увидит их сдавшихся в плен!

Мила, Милка, Милочка!
Ты сердец копилочка.
Как глазами поведёшь,
За собой парней ведёшь.

А тебе и хорошо,
Ходишь, чуть не нагишом.
Блузка, шорты, тапочки.
Все и в хлам и в тряпочки!

Эти девичьи дела,
Ну, конечно, не со зла.
Просто от рождения
Нет нам всем спасения!

Вот, найдётся тот один,
Твой, возможно, до седин
Да и время времечко
Пролетит как семечко.

В двадцать пять другой расклад,
Бабий век – не злата клад.
Ты готова – муж заснул,
Перекушал, вот и снул.

Двое деток и мужик,
Разорвись, но не тужи.
Из работы на базар,
Всё бегом, как на пожар.

Только фото на стене
Благовестит старине.
Мини юбка, блузка, смех.
Хоть бы кто склонил на грех!

В старом городе Тифлис
Кахетинское вино.
Выпей и развеселись,
Кувшина увидев дно.

Там Кура и Авлазар
Спят и видят дивный сон.
Будто ожил здесь базар,
И людьми заполнен он.

Чуть подпитые кинто
Предлагают свой товар,
Мелочёвка, но зато,
Всяк имеет свой навар.

А чохели в стороне,
Бурка чёрная, кинжал.
Мочат длинный ус в вине.
Их тут всякий уважал.

Двери растворил духан,
Хаши вкус и шашлыки.
Забредай, пока не пьян,
С похмелюги и тоски.

Или просто посидеть,
Сделку чачею скрепить.
Друг на друга поглядеть,
Перца вкус вином запить.

Но, уходит утром сон,
Серый, словно старый слон.
Над Курой встаёт рассвет,
Авлабар и есть и нет!

Полюбила ёлка
Лёгкий ветерок.
Дуся-комсомолка
Шла на первый скок.

Ветер ураганом
Елку кончил зло.
Девушку наганом
Намертво снесло.

Не любить бы девке
Молодого вора.
Пела бы припевки,
Да про военмора.

Комсомолец Мишка
Был бы свой в постели,
Не было б излишка
При таком-то теле.

Вор сидит на нарах,
Девушка в могиле.
Вот в таких базарах
Сказка в старом стиле!

Раз срубил «капусты» дед,
Сразу бабке взял билет,
Поезжай и отдохни,
На Юга одна махни.

Я ж по дому, весь в делах,
Да к тому же при стволах,
Может серый набежит,
Так пусть заранее дрожит.

Бабка к морю, ну а дед,
Мурку вызвонил в обед,
С нею пьянку учинил,
А Бог его угомонил.

Сразу вижу я мораль,
Если можешь, не авраль.
Потихоньку лезь в блудняк,
И твои дела верняк.

Пусть твоё мерило «бак».
Коли стар – не ёрзай.
Дело швах или табак.
Если слишком борзай!

Стоит во поле амбар,
А в амбаре мышка.
Мой милёнок – комиссар,
И зовётся Гришка.

Носит кожаный куртяк,
Пистоль с кобурою,
Все у нас дела – ништяк,
Ничего не скрою.