Юрий Грум-Гржимайло - Ствол ручья. Стихи разных лет

В телефоне гудок долгий-долгий дрожит.
Вот такая простая и сложная жизнь…

Я помню дорогу и бег электрички,
и на полпути проплывающий Клин,
как к сердцу отмычка,
слепая привычка
из всех поездов видеть только один.

Я все сохраняю в глубинах сознанья,
и горечь потери, и тленье огня —
за исповедь сердца, вокзальные зданья,
приблизьтесь ко мне и простите меня!

А если я сам недождался, уехал,
вскочил на подножку на поезд другой —
то память о вас мне совсем не помеха,
она мне поможет сквитаться с судьбой.

Летит электричка. К тебе ль? От незнанья,
что, может быть, вовсе бегу от себя,
я просто связной ваш, вокзальные зданья,
все еду и еду,
дорогу любя.

Зайди ко мне, мой милый друг,
Со мною выпить чашку чаю,
В твоих глазах, в пожатье рук
Я перемен не замечаю.
Пусть нас с тобою разнесла
Судьба по странам и границам,
Улыбка прежнего тепла
Опять горит на наших лицах.
Мы просидим до темноты,
И в ней, полуночным Арбатом,
Я провожу тебя, и ты
Забудешь время, как когда-то,
Но потому, что поздний час,
Опять расстаться надо, чтобы
Мог по домам доставить нас
Последний рейсовый автобус…

Отполыхали сполохи заката,
и желтизной залили фонари
пародию вечернего Арбата
на маленький монмартровский Париж.
В подлунном мире барды тянут песни,
и бесконечный ряд карикатур
не прикрывает обнаженность пресной
губастости рисованных натур.
И нам вослед печально глянет лошадь —
заложница коммерческих идей,
пойдем скорее,
вырвемся на площадь
от ресторанов,
лавочек,
людей,
давай – пешком до самой,
до заставы,
и над рекой, прижав тебя к себе,
стихи читаю вовсе не для славы,
а как собачьей верности обет.
И мне приятно чувствовать в забвенье
как сердце бьется сердцу в унисон,
ты – город мой, а я – отображенье,
и дай мне, Боже, быть таким как он.
Когда сказать мне слов земных не хватит,
морзянкой окон песню допою,
но причащу к вечерней благодати
внимательную спутницу свою.
Мы на мосту, как перед аналоем,
в торжественной высокой тишине,
и снова счастье чаплинским героем
смешно и грустно улыбнулось мне.

Увести бы тебя, затеряться с тобой
В перекрестках аллей в уголке незнакомом,
Чтобы крышей нам стал небосвод голубой,
А трухлявый пенек и приютом, и домом.
Ты поверь, я тебя не отдам городам,
И не дам испугать, если хрустнет валежник,
И за нами не тени ползут по следам,
А твоя золотистая робкая нежность.
Пусть в моих волосах будут хвоя и мох,
И лесные глаза разглядишь ты не сразу —
На меня колдовство наложило замок,
И лишь чары твои могут скинуть заразу.
Я к тебе прикоснусь тихим гулом чащоб,
Окрещу на заре на росистой поляне,
Где сияющий взгляд твой заметит еще
Силуэты лосей и лосенка в тумане.
Для тебя я стихи напишу на траве
И поэмы сложу на холстах листопада,
Чтобы твой бесконечно желанный ответ
Сделал мой полумрак светом райского сада…

Моя галактика проста,
«Работа – дом» – мои маршруты,
И размывает суета
Обычных радостей минуты.
Но в этой простоте живой
Я – жив,
И жив не только хлебом,
Раз пропущу автобус свой,
Задумчиво любуясь небом…

В тебе осталась Севера печать,
Простор снегов и дерзость расстояний.
В больших глазах мерещится опять
Полярная феерия сияний.
И пусть печаль окажется легка,
Когда тепло, завернутое в стужу,
Из белизны бумажного листка
Потоком строчек вырвется наружу.

Сказка по окраине
Бродит наяву —
Я совсем не правильно
Без нее живу.
Сердце тайны-таинства
Не постигнет вновь,
Если не останется
На земле любовь.
Зарастут тропиночки,
Опадет листва…
У судьбы-судьбиночки
Старые слова…
Только на окраине
Сказка наяву
Ждет, когда неправильно
В сердце позову…

Ты как волна – и глубь, и пена —
Ударила о берег мой,
Разбилась в брызги и степенно
С меня опять стекла домой.
А мне оставила природа
Хранить соленость губ твоих,
И жажду нового прихода
Не вместит самый нежный стих…