Валерий Давыдов - Русские буквы. Стихи

Я перешел на ямб и что с того?
Верлибр любил я, старость наступила,
Уже и неохота ничего —
Поэзия, как женщина постыла!
Стихи и страхи взвешиваю я,
Но страхи гуще, а стихи всё жиже,
Фемида застрелилась из ружья —
Никто не хочет издавать мне книжек.
Я сам свою судьбу беру за хвост,
И, встав с яиц и отряхнув скорлупки,
Под Петроградом развожу я мост,
Хотя под старость кости стали хрупки.
Хочу балет увидеть на «Вестях»,
ГКЧП стране своей пророчу,
Виной всему – хвороба на костях,
А лаборант мочу принять не хочет.
И пена изо рта ну что ни день,
Цветные сны – прелюдия психушки,
А этот ямб такая ж дребедень,
Как всё у этой музы-потаскушки.
Я плесенью хочу убить микроб,
А вместе с ним и третий рим прихлопнуть,
Пущай растёт на улицах укроп,
Сплошной укроп – до горизонта копны!
Кого еще бы сукой обозвать?
А как иначе – всё внутри сгорело,
И стала бесполезною кровать,
Лишь бездыханное лелеет тело.
Анапест есть ещё! А если вдруг…
Конечно, сложно, а кому же легче?
Фемида встала, бросила мне круг,
Предупредила, чтоб держал покрепче…

Какие Хи, какая Же, какое Ку?
Сложилась жизнь, волшебная, как сказка.
В ней каждую чудесную строку
Читатель ловит с нежностью и лаской.
Какие слезы и какое Эт?
Летят стихи своим обычным юзом,
А среди них живет простой поэт,
Хороший, добрый парень Женя Клюзов.

Горит твой разум иступлённый,
Иступлен меч о мир тупой,
Ты вопрошаешь, удивленный:
Как поимели нас с тобой?
Бездарно, тупо, бестолково —
Лишь только пар пошёл из дюз,
Эх, знал бы предок твой суровый
Приехавший в Москву француз!
Избыточность системы, право,
Системный кризис налицо,
Мы слева повернем направо
И шлифанём заподлицо!
Давай, покурим перед стартом,
Месье, или же как там – сэр?
И снова примемся с азартом,
Разваливать СССР!
Поэты – те же космонавты,
Они вздымают пыль планет,
Пусть утверждают, что не прав ты,
И что уже сошёл на нет,
Но ты еще запалишь дюзы —
И пороху еще не счесть,
И всем тогда докажет Клюзов,
Что на Руси поэты есть!
Слегка ты отрихтуешь лиру
И как задвинешь по газам!
В глаза иступленному миру
Придёт прозрения слеза!

Кастрирован совсем немного,
Не потеряв при том …лицо,
Уже не верит Женя в Бога,
Хотя не стал и подлецом.
В Европу ехать он не будет,
Да и признаться, денег нет,
Французы, впрочем, тоже люди,
Хотя придумали минет.
Он их потомок. Клюз – где якорь,
Или канал, какой ни есть,
Но предок женин был не пахарь,
Хотя и вряд ли знал про честь.
Не Д, Артаньян и слава Богу,
Нам Д, Артаньяны ни к чему!
Мы и своих дворян убогих
Сослали всех на Колыму.
Но пролетарий – не про Женю,
Хотя по жизни пролетел
Без экстремальных торможений,
Живёт и жил, как захотел.
Поэт. Французская забава!
Ходи себе и булку жуй,
Страна добра и величава,
Никто не скажет, что буржуй.
В кармане ни рубля, ни франка,
Одна лишь дырка, будто клюз,
Россию все же Жене жалко,
Хотя душою он француз.

Мне показалось – нашёл уголок,
Где нету пробок и улиц убитых,
Может, нашёл, только будет ли толк,
В этом углу с деревянным корытом?
Буду в гальюн на отшибе ходить,
Зад подтирать прошлогодней газетой,
Есть интернет, как последняя нить,
Суть естества же, конечно не в этом.
Как на веранде мне течь устранить?
Я же отвык от подобной работы,
Вдруг заведутся, к тому же, глисты,
Руки мне мыть каждый раз неохота.
Печку топлю, как Рубцов, с озорством,
Только я не был, как он кочегаром,
И деревенским я не был жильцом,
И не нужна мне та печка и даром!
Дом мой опрятен, но всё же далёк,
Он от Москвы и от норм санитарных,
Я разжигаю в душе уголёк,
Только затух он от газов угарных…