Владимир Фролов - Сокровенное. Исполнение желаний

Я хотел бы
Иметь свой город
И жить в нем один.
Заполняя собой
Все улицы,
дома и подъезда

Да, что говорить-
Я хочу быть
этим городом
Самим
Чтоб в реке
Вместе с Солнцем купаться
И здороваться
Сам с собой,
И сам с собой
Целоваться.

А где-то,
Может быть
в сумасшедшем доме,
Люди уж давно
Живут по-новому
И один Солярис
Говорит другому:
«Что ты мне сделал на второе!
Я просил у тебя гречневую кашу.
А ты мне какую-то чашу,
Ненастоящую»
Вам-то смешно,
Рам рукава не завяжут,
Вас печатают даже.
Что ж с того,
Что пока на заборе
В выражениях непечатных.
но классных…

Я хотел бы
Быть этим забором,
Когда мальчишка вихрастый
Задыхаясь от счастья-боли,
Рожицу чью-то рисует
И пишет: «Дура!»
Он через годы скажет:
«Люблю её!»

И сотворил Бог Землю
И стало ему грустно.
А люди на зло ему
взяли да и
придумали искусство

И вот через миллиарды мгновений
Ползу по пустыне я
И пишу на песке своим телом
песни пустые.

А где-то
Кто-то с кем-то
Смеялся и шутил
И нежился в трясине
Зеленый крокодил.
И порхали на ветках
Веселые колибри
И люди до рассвета
О чем-то говорили.
Машина поливала
Асфальт водой
Из крана…
Глоток воды,
Один глоток воды…
И хлеба
Двадцать граммов!

«В жизни, где все эгоизмом пронизано
как-то странно – видеть цветы на карнизах
и получать телеграммы»

Боль таится в изреченной фразе,
всплывшей мрачно, на исходе дня:
«Я хочу тебя со струпьями, в проказе,
позже всех, и раньше, до меня!»

Сатанеет брошенное тело
на алтарь подобного ему.
Я тебя такой красивой сделал-
неподвластной сердцу и уму.

Леденеют ласковые руки,
обнимая страстно пустоту.
Видел я отчаянные трюки,
но такие… Но такую… Ту!

Сердце стынь в коварном обороте.
При вперед железный автомат.
Неужели искренность природы
заменяет чувственности яд?

Я в омут синий, злой, бездонный
нырнул и вынырнул, смеясь.
Стоишь иконой чудотворной
иль как очковая змея?

Ужалить хочешь поцелуем?
Обманом в топи завести?
Я не люблю тебя, такую,
хоть сердце корчится в горсти.

Танцуешь, тело тянешь в небо,
тоской расширены зрачки.
Чего ты ждешь: любви, как хлеба?
Или любви, как зверя рык?

Ты ищешь страсти – жгучей лаской,
испепеляешь все вокруг.
Блудливая, на мир с опаской
глядишь – замкнется подлый круг.

Ползи, от страха извиваясь —
наступит кто-то на тебя…
А если нет – сама впитаешь,
накопленный годами яд.

Ступая сонными ногами
по черепам среди травы,
проходит нега между нами,
не поднимая головы.

Проходит медленно, воркуя,
бледнеют лица, руки льнут.
Уйми сомнения, ликуя…
Находит к сердцу верный путь.

Она красива? Да, бесспорно!
Она умна? Конечно да!
Волною лечит чудотворной
и растирает в пыль года.

Она идет, пугая слабых.
Она для сильных – крестный ход…
Она идет и в след кровавый
вступает кто-то в свой черед.

Скрипят-хрипят уключины
и, выгибая шею,
сидишь ты неуклюжею
нелепою мишенью.

На лбу счастливом бусинки
от детского старания.
И высыхают трусики
от летнего дыхания.

Развалом роз движение
невыносимо белого.
И близкое крушение
чего-то оробелого.

Вот заводь. Вся кувшинками
усеяна, как звездами.
Сухие плечи льдинками
и не хватает воздуха.

Неверный шаг по берегу,
улыбки непонятные.
Сумятица у дерева
и щеки злыми пятнами.

В разгаре лето знойное
и кажется все сбудется…
А совесть беспокойная
по-взрослому иудится.

Это пятнышко на бедре
В суете неповторимой.
Эти судороги алых век,
Нас сливающие воедино.

Пламень черный густых волос
И слова, нет, их шелест вещий.
Все что до тебя – не всерьез.
Все что ты – настоящее.

Крылья по небу распластав
Улетаем ввысь, леденея
Я люблю тебя – на устах
белошеея