Галина Маркус - Зонты

«А есть ли дружба»? Дружба есть.
Но как горька чужая чаша…
«Друг познаётся… это – честь!»
Нет, нет, скорее, степень фальши.

«Инициалы укажи
Своей симпатии сердечной».
Какой уверенный нажим!
А это кто, кого ты – вечно?

Ты, с тонкой талией, вдали
Маячить перестанешь скоро.
А всё, что у тебя болит,
Меня теперь возьмёт измором.

Когда всё взыщут зеркала,
Найдётся – красная тетрадка,
Что ты когда-то завела,
А я – писала в ней украдкой.

Чёрный мир вверх ногами – сквозь мокрый асфальт
Так и тянет в свою невозвратную темень…
Невозможно молчание наше прервать:
Мы страдаем с тобой, но опять параллельно.

Охраняя усталый вечерний покой,
Ты ответишь – но мельком, расспросишь – но вкратце,
Ведь иначе с моей невозможной тоской
Ты рискуешь, слова зацепив, повстречаться.

Из бесцветных и страшных туманных миров
Я тяну себя, словно Мюнхгаузен. Жажду
Возвращения к норме из действий и слов,
Заглянув в эту бездну лишь мельком, однажды.

Ты не видишь? – Живу от одной до другой
Только мною придуманной даты, а в и ны
Подсчитала давно. Засыпаешь? Постой…
Можно, просто к тебе я поближе придвинусь?

Ты прости, что опять о себе, о себе…
Тусклый свет фонарей отражаться не хочет
В тёмном мире асфальта, в душе, в октябре…
Потому не гашу электричество ночью.

…Словно тень острых крыльев пропал позади
Этот час. В воскресенье схожу до обедни!
Слава Богу, не хочет пока уходить
Та, что всех покидает обычно последней.

Я механическая кукла —
Пришита ленточкой улыбка,
Включаюсь только в промежутках
Меж забытьем и страхом липким.

А ночью, потерявши право
Входить туда, где всё нормально,
Я в сундуке своих кошмаров
Дышу сквозь дырчатую марлю.

И всё не знаю, что похуже:
Проснуться? В снах застрять подольше?
Мир сундука – насквозь простужен,
А мир снаружи – лоб наморщил.

И ключ повёрнут до предела
Ещё чуть-чуть – пружина лопнет.
Но я опять иду «по делу»
И внутрь втягиваю сопли.

От окошка – пятно на снегу,
Вот тебе и домашний очаг.
Я расстаться с тобой не могу,
И остаться снаружи – никак…

Обо мне беспокоишься ты,
Прогоняешь – погреться в тепле.
Я, и правда, немного простыл,
И прийти не смогу в феврале.

Как коротенькой встрече ты рад!
Не скучай, потерпи, хорошо?
Но внезапно случается март.
Я не знаю, куда ты ушёл…

Белый снег и чёрные стволы.
Голо и стерильно, как в больнице.
Новые реальности малы,
Не хочу ни плакать, ни лечиться.

Лампа за спиной, окно без штор.
Вот, стою – мишенью чёрных улиц.
Тьма слепит, в упор глядит Ничто —

Где-то я с собою разминулась.
Нет, там кто-то целится, молчит.
Может, обозналась – вечер, тени?..

…Не спасут врачи и палачи,
Если убивает отраженье.

Этот парк ни в чём не виноват.
Разве он – в трубе глухой, шершавой,
Всё меня гонял вперёд-назад,
Словно я дышать ему мешала,

И стремился выплюнуть мой страх
Поскорей – в метро, куда подальше?
В имени заносчивом Петра
Слышался аккорд московской фальши.

Имя – пусть, но парк – совсем другой;
Он ко мне поднялся тихо в мае,
Тонкой неуверенной рукой
Вымерзшее небо обнимая.

Небу всё равно кровоточить,
Падать на меня – всегда нежданно.
Голые бессмыслицы причин
Где-то с краю глаз – дурная данность,

Не уйдут, не глянут напрямик,
Ржой его подпорки разъедая.
Хрупко восстановленный мой мир
Держит только истина простая…

Этот парк – ни в чём не виноват.
Сотни лет в нём жили —пели птицы,
И цвели деревья. Что ж тогда,
Каясь, захотел он расплатиться?

Разве я позволила упрёк,
Разве припечатала приметы,
Что он опустился вдруг и лёг
В ноги мне, рассыпав самоцветы?