Галина Маркус - Зонты

…Берёшь чужое – отдаёшь своё,
И тонна пустоты – совсем не тонна.
Но в сумке, мною собранной в полёт,
Весомее всего кусок картона.

Облегченье моё Ты прими как молитву
Благодарности трепетной. Нового дня
Проиграть я боялась жестокую битву,
Но беда и судьба не настигли меня.

Я, конечно, сильней бы себя наказала…
Где ущербностью мне милосердье понять!
Я привыкла давно начинать всё сначала,
Всякий раз заводя чистовую тетрадь.

И нельзя-то сказать, что была я нечестной,
Но решимость моя – до ближайшей строки…
Завернула к метро – и как плоско и пресно
Показалось, звучат на листочке грехи.

Лучший способ соврать – отложить всё на вторник,
Лучший способ забыться – в глаза не смотреть.
Свежевыдранный лист уже выбросил дворник,
Вот работка! Да в нём – тонна мусора ведь…

Но и вовсе расслабиться я не умею.
Не приду – приползу… как обычно, в слезах…
Я боюсь оказаться потерей Твоею,
И боюсь, что захочешь меня наказать…

И никак мне не выйти из этого круга,
Не умею Любить, чтоб иначе не смочь.
Снова сердце моё замирает с испугом…
А в руке Твоей – хлеб…
Вот я – блудная дочь…

Беснуется, орёт, смердит толпа,
Пуста – от скуки, и страшна – от страха.
Когда кресты чужим нести плечам,
Любая казнь – вот зрелище! Аншлаг…
«Распнут Его сегодня, как раба!»
«Дойдёт ли сам? Упал, гляди, бедняга!»
«И этот обещал разрушить храм?
Туда Ему дорога!» …Каждый шаг

Даётся с мукой – сквозь кровавый пот
Не видно ничего Ему, наверно.
«А кто это?» «Да просто шарлатан!
Посмел себя Мессией называть».
«А женщины, что плачут у ворот?»
«О, эти ему верили безмерно!
Видала стражу? Видно, неспроста,
Согнали нынче конников и рать».

Людской волной сюда принесена,
Ты смотришь на ужасное закланье.
О, как истерзан этот Человек,
Какие раны! Да плевки летят
В лицо… Наверно, страшная вина
на Нём, раз нет предела поруганью.
Из-под залитых кровью тёмных век
Не видно глаз. Вот третий раз подряд

Он падает, а сверху – крест. «Вставай!» —
Удар. Тебя влечёт к Нему навстречу.
И вы лицом к лицу – теперь держись…
У грешников такой бывает взгляд?
Да что с тобой? Как будто бы на край
Земли попала ты и видишь вечность.
И ты могла б свою поставить жизнь
На то, что Он ни в чём не виноват.

Да что – невиноват!? Вдруг шум умолк,
А может, просто стал тебе не слышен.
Один перед тобой сияет лик,
Но чем облегчить страшный этот путь?
Срываешь с головы своей платок
И снова продираешься поближе.
В запасе есть короткий только миг,
Чтоб кровь и пот с лица Его смахнуть…

Подтёки, грязь и мерзкие плевки
Стираешь… Средь толпы ты потерялась
Давно, обыкновенная из жен.
Ушла в преданье и кому-то – в стих.
Пусть подвиги твои невелики:
Всего-то состраданье, просто жалость.
Но на земле по-прежнему блажен,
Кто встретит Его взгляд в глазах чужих.

Так ждать автобуса! Как будто он корабль,
Последняя надежда Робинзона,
От острова «Какой сырой ноябрь»
К родному континенту «Вот и дома».

Глядеть в пустой туманный горизонт,
Секундной стрелкой делая зарубки,
Боясь, что никогда он не придёт,
Голодной болью мучиться в желудке…

Во всем ветрам открытом шалаше
Из битого стекла – нещадно мерзнуть
Без мыслей. И бесчувственно уже
Стихами разбавлять тоску и прозу.

Обманываться – сколько можно раз!
Чужое судно – даже не заметит…
Дождаться! Неоправданный экстаз.
Автобус приплывёт. Корабль приедет.

Бежать к нему! Цепляться – не уйдёшь!
И видеть, как посмотрит обречённо
К скамеечке примёрзший грязный бомж,
На острове никем не приручённый.

Ну вот, мы разбираем снова ёлки,
В коробки утрамбовываем праздник.
И то, о чём мечтали втихомолку,
Теперь попросим с новою оказией.

Давно уже играем в эти игры:
Заказ услуги свыше – торг уместный.
За свечечку по пять рублей – привыкли
Оздоровляться полностью телесно.

А коли раскошелимся на двадцать,
Будь добр, Ты предоставь всего – сверх меры.
А то, смотри, мы будем сомневаться
В Твоих – ну как их? – заповедях веры.