Валерий Щербаков: Басни. Избранное

Иголка ловко протыкала ткань,
А Ниточка красиво обверложивала ткани грань.
Вот так и жили, и работали вдвоем,
В работе слаженной мелькали день за днём.

Но вот однажды на закате дня,
Иголка вдруг сказала, на Ниточку глядя:
«Я всюду первая, тебя тащу я за собой,
А ты лишь движешься за мной.

Уверена, я справлюсь в нашем деле без тебя,
К тому же не согнуть и не порвать меня.
Ты ж, Ниточка, лишь тянешься за мной:
Второстепенна роль твоя, понятно ж и самой».

«Наверно, ты права, моя подружка.
Небось, уж от меня устало твое ушко», —
Угрюмо Ниточка произнесла
И со слезами на глазах в сторонку отошла.

А поутру Иголка Ниточку в ушко не вдела,
Сказала ей: «Тянуть тебя мне надоело».
Одна она к работе приступила,
Прокалывает ткань, а сшить… Не тут-то было!

Весь день пронзала ткань Иголка,
Колоть – колола, только всё – без толка.
«Без Нитки нечего мне делать», – подумала она.
Что ей не справиться одной, глупышка поняла.

И ЛЮДИ ЧАСТО НАМ ИГОЛКУ С НИТКОЮ НАПОМИНАЮТ:
О ТОМ, ЧТО ВМЕСТЕ И РАБОТА СПОРИТСЯ,
И В ЖИЗНИ ЛЕГЧЕ, —
ЛИШЬ ПОСЛЕ РАССТАВАНЬЯ ПОНИМАЮТ.

В шерсти у Пса дворового жила Блоха,
И жизнь ее, скажу вам, вовсе не была плоха.
Все было рядом – пища, мягкая постель,
К тому ж на месте не стоял тот «VIP-отель».

Поэтому Блоха немало повидала.
Блоха степенной, чинной стала,
Смекнула, как ей повезло,
И что не каждому так жить дано.

Кровь пососет у Пса —
И целый день в постели мягкой нежится.
Лап псовых она вовсе не боялась:
Когда чесался Пёс, Блоха еще сильней кусалась.

Она ему спокойно не давала жить,
Волчком вертелся он, ее пытаясь ухватить.
Вот так вот, мучаясь, всю жизнь с Блохой прож и л —
Катал ее повсюду, согревал, кормил.

За жизнь свою тот Пёс немало повидал —
Кого-то победил, а от кого-то убегал.
А вот Блоху не видел он ни разу.
Боролся с ней и ведь не победил заразу!

А в чем мораль? Отвечу вам:
Да в том, что Псу Блоха – не по зубам.

И СРЕДЬ ЛЮДЕЙ ТАКИЕ БЛОХИ В ЧИНЕ ЕСТЬ,
ЗАБЫВШИЕ ПРО СОВЕСТЬ И ПРО ЧЕСТЬ,
ЖИВУЩИЕ ЗА СЧЁТ ДРУГИХ.
И НИКАКОЙ УПРАВЫ НЕТ НА НИХ…

Средь парка у аллеи стоял невзрачный серый Пень,
И чтоб заметили его, болтал без умолку он целый день.
К тому же Пень был очень глуп —
Нес чепуху, и это понимали все вокруг.

Послушав и поняв, что глуп оратор,
Все проходили мимо, не удостоив Пень и взглядом.
А он же распалялся всё сильнее,
И, надо тут сказать, не зря: нашёл аудиторию себя глупее.

То были Валенки. Приблизились они к оратору вплотную:
Не доводилось речь им слышать длинную такую.
Они два слова-то связать нормально не могли.
Что речь была глупа, по серости cвоей не поняли они.

Пень слушали, кивая головами,
Тем самым показав, мол, мы согласны с вами.
А Пень вообще вразнос пошёл,
Увидев, что свою аудиторию нашёл.

Пора мораль уж тут сказать,
Она в сей басне просто может прозвучать:
У ВСЯКОГО ОРАТОРА НАЙДЁТСЯ АУДИТОРИЯ СВОЯ —
ПОД СТАТЬ ТЕМ ВАЛЕНКАМ, КОТОРЫЕ ГЛУПЕЕ ПНЯ.

Над деревенькой пролетали Журавли.
Устали птицы, ведь немалый путь отмерили они.
А Курица с деревни той заметила, как сели Журавли,
И поспешила к ним, чуть крылья приподняв свои.
– Что вы за птицы? – спросила Курица у вожака,
– Летаете повсюду, и дома нет у вас наверняка?
Рискуете да голодаете в полётах,
Жизнь ваша тяжела – она проходит вся в заботах,
До старости вы так не доживёте.
Глядишь, подстрелят вас, или в пути от голоду помрёте.
А я вот не летаю никуда, живу в тепле, в курятнике, – добавила она, —
Ухожена, сыта: кормушка там всегда зерном полна.
– Эх, Курица, – ответил ей с улыбкою вожак,
– Ведь мы – не куры, потому не можем жить мы так.
Вот если б ты, голубушка, могла летать,
Тогда смогла бы нас понять.
А вот в курятнике до старости ты точно не дотянешь,
В лапшу легко, голуба, попадешь, как только яйца нести не станешь.
ВОТ ТАК ВОТ КТО-ТО И В КУРЯТНИКЕ СЕБЯ СЧАСТЛИВЕЙШИМ СЧИТАЕТ.
ВСЁ ПОТОМУ, ЧТО НЕ БЫЛ ОН НИГДЕ И ЖИЗНИ ОН ДРУГОЙ НЕ ЗНАЕТ.