Вадим Пряхин - История в лицах - портреты в стихах

Работая в Гааге, Лондоне, Париже
Священником и продавцом картин,
Из всех художников по рангу был всех ниже.
И помогал тебе лишь брат родной один…
Ты продал лишь одну свою картину
И в психбольнице пробыл год.
Был щёголем; но нищенства терпел рутину.
А голова склонялась от лихих невзгод.
Следил, как забавляются коллеги,
На секс растрачивая свой талант,
Теряют силу в чарах женской неги
И гробят часто лучший вариант…
Не смог ты постоянной спутницы найти —
Лишь проститутки были на твоём пути…

Он в сорок шесть был поражён недугом:
И слепота, и слабость, странный шум.
Причина – сифилис его стал другом…
Собравшись, взялся Гойя всё ж за ум!
Почётным директором избран он был,
Хоть и глухим остался до конца.
И кисть свою наш гений не забыл,
А герцогиню Альбу выбрал для венца.
На гобелене без одежды маха.
Она и сладострастна, и нежна.
В полёте мысли живописца и в размахе
Первопричина обнажённости важна:
Чтоб знали как спецы, так и невежды —
Прекрасна Альба и в мехах, и без одежды!

Став композитором без музыкальной подготовки,
Он неустанно и смущённо повторял:
«В консерваторию пока ходить неловко»…
И у Балакирева он учиться стал.
Кружок его «Могучей кучкой» назывался.
В нём Мусоргский, Кюи и Бородин…
С друзьями Николай обычно расставался,
Как в кругосветку собирался —
Морской устав для всех един!
А в море без опеки был – один…
Преподавал затем он сорок лет
И подготовил композиторов две сотни.
Благоговейно слушали его совет
Стравинский, Глазунов, Прокофьев!..

Попов – наш светоч, наш герой!
Он поразил народы мира.
Ведь личность светлая его
Нам радость звука подарила.
Без радио никто не сможет
Неделю, день прожить нормально…
Из всех идей, которые наука множит,
Его идея оказалась оптимальной!
И снова прославив Россию навеки,
Он закрепил её приоритет.
Ещё сильнее сделал человека.
И от него он получил любви патент!
Ведь принимает речь и музыку эфир —
Радио слушает весь многоликий мир!

Он письма получал из-за границы…
Корреспонденция лавиной шла.
И в офисе весь день мелькали лица,
Пока беда-злодейка не пришла.
Он слишком часто рисковал…
И честь, и жизнь ставил на кон!
И лишь насмешек град врагам адресовал,
Пока однажды вдруг не преступил закон —
Он за аренду долго не платил.
Не избегал и грязных свар…
За офис же держался из последних сил,
Пока домишко не слизал пожар.
Видать, не очень приглянулся он…
Куда ж теперь письмо опустит почтальон?

Единственный сын богатого мэра
Слагал стихи, но перешел на прозу…
Для дам был эталоном и примером.
Мечтали получить они от Габриэля розу…
В войну ты летчиком был – асом.
А позже реалистом стал в литературе.
И как любовник первоклассный
Пытался не чинить преград своей натуре…
А в результате – в двадцать три был лыс,
Но женщин редко ты жалел.
И ёрзал перед ними, словно лис,
Но добивался всё ж чего хотел…
Когда писал последний свой памфлет,
Удар сердечный с ног свалил на склоне лет…

«Поехали!» – перед полетом он сказал,
Взмывая ввысь в космической ракете.
И вскоре яркий звездный зал
На темном небе он увидел в нежном свете.
И голубую Землю сверху наблюдал —
Он закреплял приоритет России.
Надежду в сердце нам вселял,
Что будем жить под мирным небом синим…
Под гром и ликованье разных наций,
Встречавших коммуниста-космонавта,
Он принимал букеты и овации
После свершения космического акта.
Ушел из жизни космонавт номер один…
Однако множество полетов впереди!

Ты сбросил крепостное право
И либералом, в общем-то, прослыл.
Реформы проводил умеренные здраво
И внешне привлекательным ты был.
Прабабушкой была Великая Екатерина,
А ты был слабовольным баловнем невинным
Судьбы своей; высок и строен,
Голубоглаз и рот красиво скроен…
Советы женщин ты испрашивал несмело:
У тётушки, любовницы и жены.
Семь раз тебя убить хотели —
Любителя балов и спален тишины.
И хоть Эроса ты был профи-коллекционер,
Убил тебя теракта люби-революционер…