Виктор Кротов: Избранные стихи. Из пяти сборников

Он сидел, часы тихонько стукал…

Наконец закончен был мой замок.
Но, взглянув на дядю, я вдруг понял,
почему ему сейчас так грустно.
Ну конечно – завидно немного.

И тогда я снова начал строить,
натаскал камней, песка и веток…
Новый замок вырос у скамейки.

«Это вам» – я дяде объяснил.

Он повеселел, конечно, сразу.
Я же стал прокладывать дорогу
между нашими двумя дворцами…

Только вдруг в одно из подземелий
только что построенного замка
наступил каблук какой-то тети,
подошедшей к дядиной скамейке!..

…Я другим дворцов теперь не строю,
раз потом уходят, не прощаясь,
да еще держа под руку тетю,
туфлей наступившую не замок.

Я сегодня
воин в колеснице,
запряжённой
карими конями,
запряжённой
быстрыми глазами.

Мчатся кони
в упряжи глазницы —
мчатся взоры
по дорогам ветра,
мчатся взоры
по дорогам света.

Я сегодня
воин в колеснице,
запряжённой
странными конями,
для которых корм любимый —
пламя,
для которых корм обычный —
лица.

Я сегодня
в воинском обличье
мчусь вперёд,
и радость – мой возничий.

Чувства – злой, смешной круговорот!
В нём чуть различимы силуэты
мыслей, наклонившихся вперёд, —
путников, идущих против ветра.

Календарь мой, календарь,
беленькая книжица.
Нынче так же, как и встарь,
дни за днями движутся.

Долго так же будет впредь:
дни скользят, проворные,
тянут нас взрослеть, стареть,
красные и чёрные…

Перевёрнутых листков
стопка утолщается…

Мною посреди веков
книга дней читается.

Лес сплавляют.

Мокрые брёвна
тоскливо колотятся
в берег упругий.

А на обрыве
уцелевшие сосны
всеми ветвями
благочестиво
уставились в небо,
совсем незаметно
глаза опуская
на братьев погибших.

Лес сплавляют.

Вода и деревья.

Стрингеры крепятся вдоль,
шпангоуты – поперёк.
Все вместе они образуют
остов байдарки, её содержание.

Остов тщательно собирают
и потом, осторожно давя на кильсоны,
стараются всунуть его в обшивку.

И если форма обшивки
не будет соответствовать содержанию,
на байдарке просто нельзя будет плыть.

Это вам не литература.

Да здравствует живой кинематограф,
где кинолента серебристая, река,
без затемнения, без линз и без моторов
нам демонстрирует за кадром кадр.

Все достиженья техники здесь меркнут.
Мы каждый день глядим во все глаза
фильм панорамный,
широкоэкранный,
широкоформатный,
стереоскопический
(причём не нужно выбирать
удобную точку зрения),
цветной,
с очень современным сюжетом
(то есть почти без сюжета),
а если не лень крутить головой,
то это даже круговая кинопанорама…

Плыви, байдарка, наш двухместный зал!..

Порой течение
имеет к нам влечение,
и забирает нас с собой течение,
оно нас принимает в обучение,
движенью учимся мы у течения…

Но вот река приходит в заводь,
и, значит, наш настал черёд:
самим – в осоке тихо плавать,
или самим – лететь вперёд!

Рыбьи страсти
под водой,
рыбьи всплески.

Ах, как жалко,
что с собой
нету лески!

Рыбьи всплески
на воде,
рыбьи страсти.

Раздобыли,
наконец,
мы все страсти.

Рыбьи страсти
под водой,
рыбьи всплески!

Но обходят
стороной
рыбы леску…

Рыбьи всплески
на воде!
рыбьи страсти!

Нету рыбки
на крючке —
к чёрту снасти!

Байдарка пытается
научить меня своим законам.

– Бойся любой мели, – говорит она.
– Знаю, я всегда сторонился любых дураков.
– Особенно бойся мелей с камнями.
– Конечно, дураки с характером
гораздо опаснее,
– Остерегайся мутной воды:
там может скрываться коряга.
– Что и говорить,
мне никогда не нравились люди,
напустившие на себя
глубокомыслие и многозначительность.
– Лучше всего такие места, —
заканчивает свои поучения байдарка, —
где вода прозрачна,
но так глубоко,
что дна совершенно не видно.
– Ничего нового,
ничего нового,
я сам давно хочу стать таким.