Анатолий Вершинский: Чалдонская тетрадь. Стихотворения и поэмы

Февраль – март 2005

Умер дедушка-чалдон.
И жалел я запоздало,
что узнать успел так мало
из того, что помнил он.

Бабушку Господь прибрал.
Забелел у изголовья
уроженки Поднепровья
мрамор – дар саянских скал.

И опять сердился я
на себя, на мир, на Бога,
что успел узнать немного
из её житья-бытья.

Скучный нрав достался мне.
Но пенять на то не смею
ни Днепру, ни Енисею.
Сам бирюк: не льну к родне.

В каждом городе свечу
в расписных церквах российских
ставлю за здоровье близких,
а приеду – и молчу.

Вот и мамин пробил час.
На её сырой могиле
с нею мы поговорили
задушевно… первый раз.

Так на что мне этот бег?
Торопясь от будней к будням,
я опаздываю к людям,
недосужий человек!

Сентябрь 2005

У цыгана-художника больше картин,
чем вместит городская квартира…
Но вмещает! А как, знает он лишь один,
господин рукотворного мира.

Этот мир, не иначе, омыла гроза,
столь он ясный и празднично-пёстрый.
И у всех его жителей схожи глаза,
будто все они братья и сёстры.

Здесь опальный поэт на черкесском коне,
и плясунья – соперница музам,
и гребец на плоту, как жонглёр на бревне,
и маэстро в берете кургузом.

Отчего уроженцы Саян и Карпат
за столичной заставой Таганской
с исключительно разных портретов глядят
с одинаковой страстью цыганской?

Или в каждом из нас он рисует себя
в сокровенной боязни сиротства?
И, сухие мазки с полотна соскребя,
добивается свежими сходства.

Он картины выносит гостям по одной,
на мольберте крепит аккуратно.
А насытится зрение сказкой цветной —
убирает на полки обратно.

Вот стоит на стремянке поверх суеты,
будто римский актёр на котурнах.
И сползают к нему с антресолей холсты,
как пласты наслоений культурных.

14—31 марта 2006

Почему, забыв о сраме,
живописец на рекламе
растлевает свой талант?
Почему звезда балета
дорожит приязнью света
пуще рампы и пуант?

Потому ли, что продажей
натюрмортов и пейзажей
сыт не будешь? Рынок скуп.
И за выходы на сцену
кто ж вам даст такую цену,
как за вход в элитный клуб?

Но заказчику рекламы
любы те же рощи, храмы,
что рисует пейзажист,
и не в хрониках скандальных —
на подмостках театральных
лучше смотрится артист.

Отчего же ни полушки
в акварельные церквушки
не вложил рекламный босс,
а тузы тусовок светских,
одурев от игр эстетских,
на бесстыдства множат спрос?

…Мы от мала до велика
замечаем – то, что дико,
повторяем – злую весть.
Не враги себе… К чему же
мы хотим казаться хуже,
чем на самом деле есть?

1—18 апреля 2006

Лица поющих прекрасны,
если слова хороши,
если созвучья согласны
с тоном души.

В хоре церковном и светском,
в пении взрослом и детском —
в главном отличия нет:
властвует свет.

После муштры репетиций
будто парят в облаках
огненнокрылые птицы:
ноты в руках.

Июнь 2006

Обещал не всем Спаситель
после смерти благодать:
верных ждёт его обитель.
Что неверующим ждать?
Тоже люди, а не звери:
нешто канут в никуда?
Если каждому по вере
воздаётся – значит, да!

В ад наезжен путь удобный.
В рай протоптан узкий ход.
Кто отринул мир загробный,
даже в ад не попадёт.
Мрак земной иль свет небесный —
заслужу ли что-то я?
Ведь страшнее всякой бездны
пустота небытия…

Январь — февраль 2005; апрель 2006

Их сверстницы уже заводят семьи,
а игры оставляют младшим сёстрам.
Но любо старшим дочкам Средиземье,
с его декором, театрально пёстрым.
Им сдобрено, как пища зельем острым,
обыденное наше мелкотемье.

Сроднив звезду с багряным русским стягом,
хотели деды сказку сделать былью,
но воли не хватило красным магам.
И, выстирав кумач, покрытый пылью,
кроят плащи, похожие на крылья,
их правнуки, не верящие флагам.