Леонид Каганов - Стихи из дневника.

А хочется лишить ирисок
чиновника и мудака?
Берешь Госдуму — полный список!
И всех сотрудников СК!

Роскомнадзор с Наркоконтролем!
Налоговую! Суд! ГАИ!
Там все бюджетники и тролли!
Тупые пёзды и хуи!

Там всяк рукою моет руку,
и лижет жопу за бабло!
Там адекватных граждан, сука,
найти реально тяжело!

Хватай не званием постарше —
как грязь греби лопатой их:
от сторожа до секретарши,
от рядовых до поварих!

А также их друзей и близких!
На каждом часть своей вины!
Но только знай, что будет в списке
всё население страны.

Поскольку нет у нас народа,
чтоб был не в деле нихуя:
хоть жук с Уральского завода,
хоть музыкант, хоть лично я.

А если так, то нет резона
в тот список человек на сто
добавить старика Кобзона.
Кто вам его добавил? Кто?

Кто консультант у вас отныне,
знаток России и персон?
Какой-нибудь поляк из Гдыни
засел в комиссии ООН?

Кто этот сраный правдоборец?
Гоните пидора взашей!
Он перейдет на Юнну Мориц
и доебётся до мышей!

Я вошел в аптеку, сказал спокойный:
будьте добры, покажите мне вату?
Толстый аптекарь сразу стал хвойный,
охранник выскочил с автоматом,
«Либераст! Креакл! Ишь, блять, какой!» —
ругань металась от крика до мата,
и старушка лупила меня клюкой,
и стало понятно: вот она, вата.

Его прозвали Доктор Ватсон
за ватнический взгляд на мир.
Его поселок не был зассан
и не напоминал сортир.

В его саду гудели пчелы.
Он хлебушком кормил синиц.
Здесь были неплохие школы
и пара неплохих больниц.

Он убеждал друзей, что счастье
доступно каждому вполне.
Что не чиновники у власти
определяют жизнь в стране.

Что Путин всех других мудрее.
В России свой особый путь.
Что либералов и евреев
придется как-нибудь заткнуть.

Что нужно просто жить, работать,
не отрицать своей вины
и не винить во всем кого-то
в правительстве родной страны.

Он мог часами ей гордиться.
Он даже ездил по утрам
за всю Россию помолиться
в ближайший православный храм.

В Фейсбуке, даже в Инстаграмме
он спорщиком известным был.
Он видел дьявола в Обаме
и Украину не любил.

Он был примерным патриотом.
Он радовался всякий раз,
узнав, что добровольцем кто-то
поехал защищать Донбасс.

Он раздавал друзьям и близким
пучки георгиевских лент…
Но жил в предместьях Сан-Франциско
последние семнадцать лет.

Весь мир, уставший от проблем,
стоял к плечу плечом
и договаривался с тем,
который ни при чем.

О том, чтоб не везли ракет,
которых не везли.
О том, чтоб те, которых нет,
домой к себе ушли.

О том, чтоб прекратилось то,
что так мешало всем —
всё то, что никогда, никто
не делал тут совсем.

Отрепетировали тон
с психологом-врачом —
чтоб наконец их понял он,
который ни при чем.

Тактично ставили на стол
букеты свежих роз —
чтоб не замкнулся, не ушел
в делирий и психоз.

И тот, который ни при чем,
сидел в углу всю ночь.
И делал морду кирпичом.
И был готов помочь.

И ставил подпись на листе.
И твердо обещал,
что это прочитают те,
которых знать не знал.

И только в аэропорту
до вылета за час
он тихо папку вынул ту
и бросил в унитаз

скрепленный твердым сургучом
готовый протокол.
Поскольку вовсе ни при чем,
а просто мимо шёл.

Встретились два лучших друга.
Кричат друг на друга.
Ты теперь ватник, гад!
А ты либераст, зараза!
Мы воюем по разные стороны баррикад!
Мы срём по разные стороны унитаза!

Взлетает доллар. Дорожает евро.
Опять враги Россию поприжали.
И всё скупают граждане на нервах,
пока товары не подорожали.