Алексей Камратов - Любовь моя – Россия! Стихи и песни

Люблю её, а как мне жить иначе? —
Россия-мама – Родина моя.
Я по чужой Америке не плачу,
что в дальний путь звала, деньгой маня.

Люблю её за ситцевые дали,
за стон берёз зимою на ветру.
Но за любовь не раздают медали,
их дарят тем, кто власти по нутру.

Я – человек российского уклада.
Какая разница – татарин иль мордвин?
Мне по утрам Россия солнцем рада—
Я у неё – единственный, один

И не жалею, не скриплю зубами,
когда меня обходят стороной—
кто париться умеет в русской бане,
тот жив, здоров и дружит со страной

А вот моя сестренка – с Украины,
недавно перепутав двери в «рай»,
обманутая хитрым господином,
продать решила свой родимый край.

Не торопитесь, братские народы,
предать мечты своих святых Творцов:
«Какой бы вы там не были породы,
проклятье Родины настигнет подлецов».

С новым утром, люди!
С добрым днём, страна!
Давайте не забудем,
что жизнь у нас одна.
Давайте жить в согласьи
и с трепетом в душе
дарить земное счастье
всем «мон» и всем «ма шер»*
Прим.* «мон» и «ма шер» (франц. яз.) – мой и моя дорогая

Березняк, как тельняшка,
полосат и проветрен.
Если Родине тяжко,
не предаст, будь уверен.
Полыхали когда-то
здесь смертельные грозы,
погибали солдаты,
но стояли берёзы,
прикрывая собою
от осколков незрячих
ту, что звали Судьбою,
и никак не иначе.
Поднимали винтовки
погибавших в атаке,
шли в горящие топки
и бросались под танки,
становились крестами,
возрождались из пепла.
Словно Бога устами,
Русь берёзами крепла.

Если падать – только в пропасть!
А взлетать – не ниже звёзд!
Обезличенная кротость,
что телега – без колёс.
Век двадцатый – век дерзаний
в макромир влюбил Парнас.
Даже липы, что – в Рязани,
в песнях просятся на Марс.

Я о России погрущу —
не сняты чары колдовские,
и в сердце злобу запущу
на тех, кто продал город Киев.
Красивый город на Днепре
стал битой картой изуверов
в безумно подленькой игре
людей не православной веры.
Беда забросила меня
на острова чужой планеты,
где словоблудие кляня,
мир стал разменною монетой
чужой игры крикливых бонз,
предавших Русь и Украину —
зря хочет заграничный Босс
союз наш превратить в руины.
Славянской дружбе нет конца,
ей надоел порядок «бывших».
Из-под тернового венца
пришлёт спасение Всевышний.

Святая Киевская Русь
жила и будет жить в стремленьи
нести народам светлый груз
любви и дружбы поколений.

(монолог-предупреждение)
Я преступил мирскую грань
и душу выставил на паперть —
кричу: «Сестру мою не рань!
Кто Украину в клетку запер?!
В День воскрешения Христа
мы с ней отправились в дорогу
и с православием креста
в обнимку шли, угодно Богу.
Врагам такого не понять.
Россия – это Украина!
У нас одна на свете мать—
всегда свята и неделима.
Не шлите, нехристи, громил
к славянам в родственные души!
Но кто с петлёй придёт в наш мир,
тот будет в ней же и задушен!»

Двадцать второго июня,
ровно в четыре часа…
Жил он в мечтаниях юных,
и совесть была чиста.
С девушкой долго прощался
и называл женой.
Жаль, не успел до счастья
сделать свой шаг земной.
Был он… А где то лето —
год сорок первый, Ока?
Мальчик, в гранит одетый,
Памятью стал на века.

В горе женщины горды
И воинственны, как гунны.
Их накрашенные рты —
В кровь искусанные губы.
Под глазами – синева,
Не косметики наклады,
То студёная Нева
Прорвала кольцо блокады.
И не модный крик седин
Затерялся в тёмной пряди,
То единственный, один
Не вернулся жизни ради.
Кто он? Милый или брат?
В сердце нет шкалы различий.
Горе общее в сто крат
Тяжелее бедствий личных.
И поэтому они
В зимнем возрасте не хлипки.
Нам, не видевшим войны,
Дарят майские улыбки.

Заметелил листопад
на полкрая, на полсвета,
льётся песня невпопад
про шальное «бабье лето»,
с тополиных стройных тел
листья кровью запечённой —
хмурый дождик на расстрел
вывел во поле девчонок.
Я страдаю. Мне их жаль.
Руки – ветви взмахом нервным.
Мне октябрь сердце сжал
страшным годом – сорок первым.
Год рожденья. Смерти сбор.
Я родился, шли утраты.
Для меня и до сих пор
в тополях живут солдаты,
что погибли не допев,
сок любви из уст не вылив…
Мне сегодня не до дев,
я себя на смотр вывел.
Не спускаясь вглубь примет,
открываю в душу двери:
«Тополя, вы мне – пример:
жить светло и в смерть не верить!»
г. Томск 1974 г.