Александр Зиновьев - Мой дом - моя чужбина

Ура!

Здравствуй, новая пора!

Нюшку взяли на работу.

Не хочу от вас скрывать,

У нее теперь забота

Строй советский подрывать.

Сущий рай, замечу кстати,

Для марксистских трепачей.

Строй советский в результате

Будет прежнего крепчей.

Гимн победы взвойте, трубы!

Запевалы, шире рты!

Скоро Нюшке вставим зубы,

Купим новые порты!

Да, недаром, господа,

Заявились мы сюда!

Размечталась Нюшка-дура:

- Я за то, чтоб диктатура,

То есть чтоб порядок был,

Чтоб народ спокойно жил.

Без воззваний, без листовок,

Демонстраций, забастовок,

Правых, левых экстремистов,

Сам собою - коммунистов…

Отвечаю ей с досадой:

- Значит нам обратно надо!

Диктатура в полной силе.

И порядок, как в могиле.

Нету стачек, экстремистов…

Нету даже коммунистов.

Молвит Нюшка, не шутя:

- Нет еды там и шмутья.

Мне такой подай режим,

Где есть все, чем дорожим.

Не такой, как нам всучили,

А такой, как, скажем, в Чили.

Во, как думает наш брат,

Гуманист и демократ!

И кого тут только нет.

Появился и Поэт.

Слух в Москве ходил когда-то,

Будто он подался в Штаты.

Был прославлен на весь мир,

Новоявленный Шекспир.

Говорят, что он - ловкач,

Провокатор и стукач.

А по мнению других -

Заурядный самый псих.

И не гений вовсе он,

А бездарный пустозвон.

Есть еще слушок один:

Потребляет героин.

Это - явная фигня,

Но… нет дыма без огня.

Я вопрос ему задал:

Почему сюда попал? -

Мне открыто предложили, мол, товарищ, выбирай:

На сибирской стройке сгинешь иль на Запад удирай.

Я хотя и не еврей,

Согласился поскорей.

- Ну, а результат каков

Без цензурных без оков?

- У нас за поэтов, как я, не считают.

Здесь признают.

Но, увы, не читают.

Оттуда нас гонят.

А здесь предают.

Жестокая плата за мнимый уют.

Кто мы?

Лишь игрушки в бездушных руках.

Нас нету уже.

И не будет в веках.

Я должен и здесь сочинять втихомолку.

Цензуры тут нет.

Ну а что в этом толку?

Не всякое можно и тут издавать.

Вот пачка стихов.

А куда их девать?

Даже в сортир не годятся, бедняги.

Здесь десять сортов туалетной бумаги.

Вы сами с усами, к чему говорить.

Хотите, на память могу подарить.

Быть может сумеете в них увидать,

Как русские люди способны страдать.

А если вы вдруг сбережете поэта,

Потомки спасибо вам скажут за это.

Мало приятного, признаться,

В чужую душу окунаться.

И для чего в стихах мудрить?

Без рифмы мог бы говорить.

Не могут обойтись без позы!

Слаба им, видите ли, проза.

И вообще, не вызывает у меня сочувствия и сожаленья

Судьба идущего на смену поколенья.

Я не могу понять, зачем они-то лезут на рожон?

Но поглядим, что сочинил обросший бородой пижон.

Во-первых, вряд ли можно отнести к числу удач

Само названье это: "Русский плач".

А во-вторых, навряд ли будет интересно

Все то, что нам заранее известно.

И вот я на Западе скоро два года.

Чего ни коснешься - повсюду свобода.

Но только для русской литературы

И тут невозможно никак без цензуры.

Выходит, для русской литера-туры

Фактически две существуют цензуры.

Одна жмет в России, другая - снаружи.

Трудно ответить, которая хуже.

Одна вынуждает помойку хвалить,

Другая, напротив, помоями лить.

Обеим плевать на искусство святое.

Сражатся с обеими - дело пустое.

Здесь та же бездарность, но наоборот.

И здесь затыкают строптивому рот.

Слов русских здесь море.

А русского в нем,

Как говорят, не сыскать днем с огнем.

И самая жалкая участь при этом -

На Западе русским остаться поэтом.

Что хочешь, пиши.

Но попробуй издать.

Издать удалося, попробуй продать.

Считай повезло, если русская пресса

Явила крупицу к тебе интереса.

Вдвойне повезло, если группка какая,

Своим посчитавши, тебя приласкает

И будет на шее затягивать ту же

Петлю, как и дома, да только потуже.

Но это все было терпимо бы.

Да

Гораздо страшнее свалилась беда.

Вдруг я почувствовал с первой же строчки,

Что память о прошлом намного короче,

Чем думалось мне перед дальней дорогой.

Но рану смертельную лучше не трогай.

О Боже, за что этот в спину удар?

На что мне теперь поэтический дар?

Пошли мне хотя бы в ничтожнейшей дозе

Способность кормится в посредственной прозе!