Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

К торговцу стоит обратиться,
И он откликнется сердечно.
Дай Бог им всем обогатиться,
Но я-то обнищал навечно.

Я выхожу навстречу маю
И человеческому братству,
Но ничего не принимаю,
А это не ведет к богатству.

Я нищ по собственной охоте,
А вся суетность пресечется,
Когда очередной наркотик
По гулким венам растечется.

На рынке множество дурманов,
Но ни один не стоит рвенья,
Ведь в довершенье всех обманов
Обманет даже опьяненье.

Бесстыдное кривляние реклам,
Вдоль стен построившихся, словно шлюхи.
Людская нечисть, словно злые духи,
Шевелится по сумрачным углам.

На смену обессилевшим орлам
Слетелись зазывалы, словно мухи.
Всё гуще смрад от внутренней разрухи…
Приди, всеистребляющий ислам!

В сияющее средоточье зла,
Где вьются улиц огненные реки,
Пускай ворвутся всадники твои,
А вместе с ними пусть ворвется мгла,
Пусть мир в нее погрузится навеки
И лишь о Боге грезит в забытьи.

Удручает бессмысленный майский расцвет,
Удручает безвольная тучность листвы,
Вызывает изжогу полуденный свет,
Словно масло, скопившийся в гуще травы.

Временами банально рифмует поэт,
Но бесцельна вся жизнь, до последней главы,
И надежды пусты на движение лет –
Ведь оно-то надежд и лишает, увы.

Воскресает античного мифа герой,
Дабы снова никчемным своим бытием
Истребить все мечтания о новизне.
Так бессмыслица сложной бывает порой,
Так, забыв о сложнейшем устройстве своем,
Бестолково бормочет обжора во сне.

Порой мне лиру хочется разбить
И смехом заглушить ее рыданье.
Никак толпа не хочет полюбить
Возвышенного гения созданья.

К чему мне силы попусту губить,
Предпринимать бесплодные старанья?
Анаксимандр, и тот не смог вдолбить
В суетных греков мудрость мирозданья.

Казалось грекам: если пить вино,
На стадионах яростно орать,
Ласкать рабынь, – то всё идет как надо.
Возвышенное было им смешно,
А мне смешно из праха выбирать
Обломки их позорного распада.

Литература – ужасов музей,
Мир извращений невообразимых;
Литература – это Колизей,
Где тигры жрут неправедно гонимых.

За другом в Тартар нисходил Тезей,
Но на писак посмотришь одержимых –
И ясно: нет ни дружбы, ни друзей
Для этих монстров, злобою томимых.

Литература – мерзостный вертеп
Шизоидов и просто дураков,
Притон жулья, живущего обманом,
Однако же она – нетрудный хлеб,
И чем кричать, что ты, мол, не таков,
Уж лучше стать всей швали атаманом.

Пусть работа моя никому не нужна,
Но вот этим как раз и мила мне она,
Потому что оценивать нужность работ
Норовит бестолковый, безграмотный сброд.

“Хороша эта строчка, а эта дурна,
Ну а эта совсем никуда не годна”, –
Утверждает уверенно всякий урод,
Разевая без спросу свой пакостный рот.

Ты, пришелец из мира, где группа “На-на”
Мокрощелок лишает безжалостно сна
И где рокер, мороча безмозглый народ,
Как великую мудрость свой хрип подает, –

Предоставь меня собственной горькой судьбе,
Не касайся того, что не нужно тебе
И лети в свой мерцающий сладкий мирок,
С отвращением выплюнув яд моих строк.

Судьбы не обойти, хоть тресни –
В определенный Богом час
Разнообразные болезни
Наваливаются на нас.

Ты славил жизнелюбье в песне,
Но песня Богу не указ.
Мой друг, безропотно исчезни,
Чтоб не мозолить Божьих глаз.

Мы суетой своей никчемной
Всечасно раздражаем Бога,
Мешая созерцать ему
Тот гармоничный мир огромный,
Где он чудес воздвиг так много,
Но не вручил их никому.

Да, есть на свете воля и покой,
Не всем они, однако же, даются.
Знай: только если деньги заведутся,
Ты скроешься от жизни городской.

И будут на тебя взирать с тоской
Те, что в заботах, как и прежде, бьются,
И ты вздохнешь: “Бедняги изведутся
От суеты убийственной такой”.

Живи в довольстве, в ус себе не дуя,
Покой и волю всем рекомендуя,
Кто истомился в жизненной борьбе,
Завистливым и алчущим поэтам
Всегда охотно помогай советом,
Но денежки пусть будут при тебе.