Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

А лапы липы были плоски,
Как ряска темного болота,
В них вязли птичьи отголоски -
И вновь чеканились без счета.

С коробчатых уступов зданья
Сходил мой взгляд, безмерно зорок,
Для сладостного обладанья
Всей совокупностью задворок.

И чтобы мне полнее вникнуть
В надежность стен родного дома,
Хотел прохожих я окликнуть,
Хотя мы были незнакомы.

Беззвучно вопит чапыжник,
Скрутившись хвостом дракона,
И прядает, словно лыжник,
Ручей по уступам склона.

Откоса нависший гребень
С лилово-зеленой чащей
Обметан в утреннем небе
Незримой нитью блестящей.

И там, над осыпью звонкой,
Под листьями грубой ковки,
Порхает солнце суконкой
По стали моей винтовки.

Из-под корявой кущи
Ружье головкой змеиной
Кивает низость везущим
Сюда из душной низины.

Речения приговора
Я слышал в обвальном гуле.
Здесь вашей дороге в горы
Предел полагают пули.

Я - действие, я - хранитель
Нездешнего правосудья.
Пускай придет осквернитель
Безмолвия и безлюдья,

Чтоб на тропе скалистой,
На сдавленном перевале
Смеялся над смертью выстрел,
А горы громко зевали.

Я слышу в квартире побежку мгновений,
Бегущих, как мыши, на нижний этаж.
Обнявши охапку моих отражений,
Присел от натуги зеркальный трельяж.

И видит из створок, как из-за кулисы,
Колодою карт развернувшийся лик,
Что время мое убегает, как крыса,
Которую паводок в доме застиг.

Здесь, вместе с квартирой мой мозг затопляя,
Безмолвно и жутко растет тишина,
Застылостью бликов мой взгляд оцепляя,
Перпендикулярами окружена.

О лете шумящем окно мне напомнит,
Но выйду в аллею - и кажется мне,
Что я лишь сосуд для молчания комнат,
Где глохнут немедленно звуки извне.

Листва - словно грота прибрежного своды,
Текучие блики змеятся по ней,
И вторит асфальт, словно гулкие воды,
Шагам, - словно каплям, упавшим с камней.

Всё свет затопил предвечерний
Ласкающе-теплой волною.
Плывут его гладью безмерной
Домов и деревьев каноэ.

Раскатисто голубь захлопал
Крылами на чьем-то балконе.
Заслушался ветер, как тополь
Играет на аккордеоне.

Игрушечны линии зданий
В небесной пленительной сини,
И отзвуки детских ристаний
Летают, как птицы в теснине.

Мне все эти игры знакомы,
Но только не знают ребята,
Что, выйдя из этого дома,
И я здесь резвился когда-то.

И так же, меняя без счета
Забавы с былыми друзьями,
Не знал я, что, сгорбившись, кто-то
Следит со скамейки за нами.

Уходит дождь, и над сутулой
Его спиной курится нимб,
И солнце рыбиною снулой
Всплывает в небе вслед за ним.

Всплывает, - выплеснутым блеском
Всё заливая добела,
И лишь за дальним перелеском
Патина ливня не сошла.

Дубы - комки зеленой глины -
Блестят под влажной хваткой дня;
Уходит дождь через равнины,
Полой касаясь ячменя.

Боится взгляд остаться нищим -
И мы чего-то взглядом ищем
По хуторам в лепных дубах,
По сосняковым городищам
И в расшатавшихся хлебах.

Все части видимой картины
То связывает воедино,
Что ей не даст уйти, истлеть,
То, что живет в любой детали,
Бежит до самой крайней дали:
Догнать, замкнуть, запечатлеть.

Разила высота, как гром,
Висели в дымке корабли,
Вода дымящимся ядром
Сидела в черепе земли.

Вращенье сферы водяной
Вдруг постигал смущенный взор,
А ось вращенья подо мной
Чуть сотрясала масса гор.

Так чувства ширились мои,
Что в страхе взгляд я отводил
Туда, где дробью муравьи
На хвойный сыпались настил.

Зной наподобие хруща
Трещал в сомлевшем сосняке.
Перелетали, трепеща,
Станицы волн при ветерке.

На сколе горные леса,
Как соль, дышали белизной;
Как синий бык, ее лизал
Размеренно и нежно зной.

Как рукоять, в руке моей
Дрожал сосновый ствол кривой,
Оплетший проводом корней
Тяжелый стержень мировой.

С утра я гуляю садом,
Играю резною палкой.
Собачка прыгает рядом,
Схожая с креслом-качалкой.