Елена Крюкова - Сотворение мира

Тянем сети мы. Ты — смугла, стара.
На руках моих сильных — жил синих сеть.
Тянем омуля мы — всю ночь, до утра:
Тяжело: впору лечь и враз помереть.

Как играют мощные рыбьи тела —
Древней яростью,
Тусклым сребром купцов,
Не хотят под нож — а наша взяла,
А култук первобытный свистит, свинцов!

Зинаида! Вот омуля засолим!..
…Руки мерзлые жадно вцепились в сеть.
Наш карбас молитвой Зины храним.
Не потонем. Будем жить и стареть.

Я — в объятьях дрожать, огольцов рожать,
Да всей кожей чуять: Конец грядет!..
Ты — в руках заскорузлых свечу держать
Над серебряной рыбой
Во хлябях вод.

…Целуй же лопатками серый тот дом!..
Втирайся, вжимайся шубенкой!..
Эх, тот магазин был задуман на слом —
Сельмаг, мышеловка, избенка, —
А этот!..
Гигантской витрины хрусталь,
А за хрусталем — мешанина:
Парча из Японии, козия шаль,
Дворцом — ветчина, солонина…
Все втридорога! Вот заколка и брошь,
Вот камни повисли на нитке —
О, ты без того ожерелья умрешь,
Последние скинешь пожитки —
А купишь!.. Глядит манекенша одна,
Как под автоматом ведома…
О, звери!.. Не троньте — то мать и жена…
А рядом — соцветье Содома:
Игрушки — бедняцкие пупсы; духи,
От коих и ноздри танцуют,
И печень!.. — и Книги Святые — стихи, —
Как шмотками, ими фарцуют…
Усыпана золотом пчелок парча:
О, фон галактический, темный…
А дале в Витрине — киот и свеча,
А дале — лишь ветер бездомный…
Гляди же! На выбор! Бери! Покупай!
Страна тебе все предложила —
Икорный, коньячный, севрюжный ли рай,
Стиральное черное мыло…
И за хрусталем, за стеклом — города
В алмазной пыли радиаций,
Искристые шубы, плохая еда,
С которой больным — не подняться, —
Вещей дорогих уцененный обвал
Грохочет в пустую корзину!
Ты здесь покупал? Продавал? Предавал?..
Гляди ж на родную Витрину
Теперь из такой запредельной дали,
Где души считают на франки, —
На эти сараи, собак, корабли
Во льдах, с пирогами гулянки,
На шлюшек с густым турмалином скулы,
На мрачное войско завода,
На церковь, где крестит мальчонку
из мглы
Рука золотого народа.

Распахнулись, раздвинулись, зашевелились
Дымной ночи — из перьев вороньих — крыла…
Как давно мы не плакали. И не молились.
А молились — молитва до звезд не дошла.

Горький город заснул. Украшений янтарных —
Фонарей — он не сбросил. В окно я гляжу,
Как в бездонную бочку. Созвездий полярных
Голубой, золотой сок течет по ножу.

Во носках шерстяных, во халате, что стеган,
Грея руку щекой, зрю в кухонном окне
Ту Звезду, что космата, как Людвиг Бетховен,
Ту Звезду, от которой погибельно мне.

От нее не лучи, а полынные ветки
Брызжут уксусом, ржавчиной, солью, песком —
И двоятся, троятся, сбираются в клетки
И в снопы, и во снежный сбиваются ком —

И багрянцем безумствуют протуберанцы!
И молюсь я о сгибших в разливах кровей —
О, корейцы ли, немцы ли, азербайджанцы —
Нет под горькой Звездою планеты мертвей!

А полынные ветки растут, обнимая
Деготь неба ночного! Котельных дымы!
И одна — бьет в окно мне!..
И я понимаю —
Что отречься у нас от сумы, от тюрьмы —

Невозможно…

От звонниц летит лебедями да сойками
Малиновый звон — во истоптанный снег!..
Девчонкой скуластой, молодушкой бойкою
Гляжу я в зенит из-под сурьмленных век…

Небесный прибой синевой океанскою
Бьет в белые пристани бычьих церквей!
Зима, ты купчиха моя великанская,
Вишневки в граненую стопку налей!

Уж Сретенье минуло — льды его хрустнули! —
Святого Василья отпели ветра —
Румяная, масленая и капустная,
И зубы-орехи со сластью ядра —

В платке снеговейном, по коему розами —
Малина и мед, раки, окорока,
И свечи в приделах — багряными грозами,
Белуги, севрюги — кистями платка! —

В брусничном атласе, с лимонными бусами,
В браслетах и килечных, и сельдяных,
С торосами семги, с варенья турусами,
С цукатами тяжких серег золотых,

Со бронзой копчушек каспийских, поморских ли,
С застылыми слитками сливок густых,
С рассольными бочками, словно бы мордами
Веселых до глупости псов молодых, —