Рахиль Ра - Стихи II

Вот и всё. Лапы параллельно друг к другу,
Под углом к туловищу, градусов девяносто.
Было кошкой тельце упругое,
А теперь — шкурка и кости.
Прыгало, бегало, ловило мышек,
С листвой у бордюра лежит не слышит,
К камню холодному сбита машиной,
Скоростью людной, местью мышиной.

«Спинка, моя спиночка,
Гнутая моя,
Спиночка-щетиночка волосатая.
Я тебя поглажу, я тебя потру.
Боль платок привяжет,
Не помру к утру.»
Бабка просит внученьку —
Танец поясниц,
Болью сильно скрючена,
Мышцы, компромисс
Жизни и сознания,
Нервы в стол ружья.
Сфера обитания, терра бытия.

Розовой любви пыль,
Сиреневый опиум брызг,
Самостоятельность, быль.
Кошка с дороги — брысь.
С удалью молодца
Носиком в скорлупу
Я изнутри яйца
В жизни стучусь тропу.
Ты снаружи уже
В снежноягоднике
С яйцами Фаберже,
В детстве с праздниками.
Жимолостью кустов,
С тяжестью сумок дня,
Мимо своих постов
Кружишься жизнь любя.
Светишь сияньем глаз,
Сказочка без прикрас.

Плечи опущены, головы грустные.
Нет мужей, от этого пусто.
Может, парень есть слева у крайней.
Но не встречает вечером ранним.
Женщины властвуют,
Гонят мужчин.
У одиночества много причин.

Нежностью повеяло от грубости,
Где ложится забота тяжестью.
Небо, солнце в закат пусти.
Ловят ночи лучи с жадностью.
Намотают клубок гибкостью
Ниток розовых, бледных красок,
С непонятной чужой прыткостью
Удивительных, мутных дрязг.
Сеть плетут, чтоб ловить блесну,
Иглы тонкие из рыбьих костей.
По лицу кашле. Леденец лизну,
Задрожу от всех грехо-скованностей.
Папа с мамой в платьях, в земле,
Сшила смерть по чужому крою.
Не хватает мудрости мне.
Стала волчьим протяжным воем.

Хвалить или хулить —
Вот в чём вопрос.
Змеёю со спины из тонких линий
Несёшься до небес, воскрес, возрос
Энергией спирали Кундалини.
Шипела в вазе, извивалась. Слизь
Кипела бело-розовою праной.
Явлением циркума отразись
В формате матрицы многоэкранной.
Желанье раздавить, сжав голову в руке,
Царапины из кожи, жилы, мерзость,
И ускользает змейка налегке,
Без головы в чужую неизбежность.
Бред кончился. Все живы и умны.
Змея в спине. Уселись на полатях.
Глазами Василиска польщены,
Рожь в васильках, лес в черно-белых платьях.

Ты Чудо двухгодичное,
Приличное и личное.
Весёлое и славное
На счастье папы с мамою.
Ты сдвинешь грозно брови,
А мы тебя укроем.
В руках твоих умелых
Игрушка зажужжит.
Посмотришь в мир не смело,
Но мы с тобою рядом
Салютов ярких градом.
Расти. Ты наш мужик!

Закружились тополя в золотое,
Я в потоке лечу восходящем,
Чтоб листочком кружить над толпою,
Тихо в сны входить к людям спящим.
С крыши каплями о камушки дождик,
Так хрустальна и чиста вода в луже.
Земля чёрная, бездорожье,
Землю красную кличет мужем.
Кольца змей заблестят на пальцах
И устанет корёжиться ветер,
Перестанешь жизни боятся,
Смерть взаимностью не ответит.

Не боли, бедро, не боли,
Умоляю я со слезами,
Милый гвоздь у меня внутри
И шурупчики между нами.
Полюбуюсь его резьбой,
Красотой витка. Тихо охаю.
Есть буравчик, он золотой,
Его правило знаю плохо я.

Одна нога жёсткая более,
Другая счастлива в несчастье своём,
О радость жизни на воле,
В том, что они вдвоём.
Сладкою нежною парой
Топают по бульварам.
Раньше их было четыре,
С палками — даже шесть,
Три со стрельбою в тире,
Две — в стриптизе на шест,
Или насест куриный.
Или отъезд в Турин.

Я простынёй летаю за окном,
С туманным приведеньем развлекаюсь.
Люблю стучать, скрипеть, колоть гвоздём,
В улыбке остро-зубою оскалюсь.
Мелькают лица пустотой глазниц,
Их головы заполнены туманом,
Здесь карканьем зовётся пенье птиц,
Язык ломает словом бранным.
Приятность дамы, пышной и живой,
Кто смел нарушить вечный мой покой?
Одежду сбросили осеннюю листвой
К наряду белому зимою — свадьба, платье,
В распущенность зелёною весной
Впадают к лету в жаркие объятья,
Стремленья к продолженью рода
Людей объединяют и природу.