Амир Дехлеви - Стихи

О аллах, пред ними я лежу в пыли, Рад бы, но подняться не могу с земли. Снова я мечтаю на исходе дня, Чтоб закат окутал тьмою кос меня.

Осушая кубок, думаю о том, Что меня споила призрачным випом. О Хосров, разрушен твой дворец надежд. Ухвати хотя бы край ее одежд!

* * *

Зачем скрываешь лик? Он виден все равно. Ведь если был бы скрыт, все умерли б давно.

Я дервиш, я сношу презрение молвы. Как рубища, любви не утаить, увы.

Не говори: "Зачем застыл в восторге он?" Твой лик увидев, кто же не будет восхищен?

Ты орды взоров шлешь, и силы не равны. Семь поясов земных тобой разорены.

Твоих измен не счесть. Чтоб обрести покой, Я сердцу говорю: изменчив нрав людской.

Пусть не дал никому бессмертия аллах, Бессмертие даруй Хосрову хоть в стихах!

* * *

Отчего уста смеются, если плача не слыхала? Отчего взметнулись кудри, если сердце не вздыхало?

Тело ты изрешетила. Извлекать не стану стрелы. Отчего пронзили душу, коль впивались жалом в тело?

Смолкло сердце то, что сердцу прежде вторило созвучно. Отчего теперь чужие, если были неразлучны?

Ты моя свеча желанья, хоть тебя не видит око. Отчего сожжен свечою, коль свеча моя далеко?

Я во сне ищу губами лик, подобный сновиденью. Отчего же сны сметались, стали сумеречной тенью?

Я, увы, невольник сердца, но не в тягость мне оковы. Отчего, как наважденье, ты находишь на Хосрова?

* * *

Настала ночь, и та свеча, из-за которой дни постылы, Зажглась и каждый уголок в печальном сердце осветила.

И сонмы душ упали ниц, и при ее манящем свете Взывают жалобно: "Подай!" - как толпы нищих у мечети.

Я плачу. Верно, потому, что должен року покориться. Увы, я - нищий, а она - жестокосердая царица.

Ревную к зеркалу: оно в свои объятья заключает Ту, в чьем сияющем лице само, как в зеркале, сияет.

Почтенный суфий, мой муршид, ей поклонился, как святыне, И каждый волосок взывал из власяницы к той богине.

А я, перо макая в кровь, запечатлел стократно в слове Тот образ дивной красоты, поющий издавна в Хосрове.

* * *

Прошла!.. И вслед ушла душа, И я застыл, едва дыша, Украдкой глядя, точно вор, Что на чужой косится двор. Хватился сердца - сердца нет. Как обруч, покатилось вслед. Вскричал: "О равная весне, Скажи, вернешь ли сердце мне?" Расхохоталась, и в устах Сверкнули перлы. О аллах! В ночи казалось мне - умру, Коль не увижу поутру. И все ж печаль была светла: Ведь ты во сне ко мне пришла.

Я понял: в дни творенья рок Мою любовь к тебе предрек.

Предрек тогда ж Хосрову он: Тобою буду умерщвлен.

* * *

Дождусь ли вновь тебя, о лунное сиянье? Ушла, не подарив надежды на свиданье.

Унесшую покой, должно быть, не увижу До Страшного суда. О Судный день, гряди же!

Повей, о ветерок, и мне с ее порога Пылинку принеси! Утешь хотя б немного.

Взгляни, мой кипарис один иль кто-то с нею? Слетай в ее цветник и возвратись быстрее!

Увы, подобно ей, и ты в далеком крае, И ты меня забыл. Вернешься ли, не знаю.

Но знаю, что она не возвратится снова. Осталось лишь взывать к всевышнему Хосрову.

* * *

О любимая, вино у тебя всегда водилось. Принеси из погребка, окажи такую милость!

Выпью только для того, чтоб взбодриться, не хмелея. Все равно от черных кос неизбежно опьянею.

Я сгораю от любви. Подними со мною чашу! Пеплом сердце моего я букет вина украшу.

Умоляя снизойти, унижаться я не стану. Унижение ведет к надушенному кафтану.

Сердце выкрала мое колдовским коварством взгляда, Но упрекам в колдовстве свет очей твоих преграда.

Угнетенного тобой хоть сегодня ты не мучай, Счета пережитых мук берегись на всякий случай!

О любимая моя, на Хосрова не посетуй, Коль отважится привлечь столь жестокую к ответу.

* * *

Коль счастье близости с тобой осуществил бы рок, Могли бы стать мои стихи сокровищницей строк.

Вчера я думал: может быть, привидишься во сне, Но от проснувшейся тоски, увы, не спалось мне.

Я о разлуке сел писать, но дрогнула рука. Мне показалось, что скорблю не годы, а века.

О, сколько раз гасил свечу, чтоб слиться с темнотой, Но тотчас ложе озарял сияньем образ твой.

Пытался разумом постичь, чем я не угодил, Любовь являлась и, пьяня, лишала разум сил.

И снова я писал стихи, к его сужденьям глух, Но только именем твоим ласкали строки слух.

* * *

Того, кто честь из-за любви пустил по ветру дымом, Считают трезвые умы безумным, одержимым. Но как безумцу, чей удел, по-моему, завиден, Скрывать огонь любви, коль он и днем, при солнце виден! О стан, смутивший кипарис! Клянусь своею честью, От изумленья он застыл как вкопанный на месте. О ароматные уста, два крохотных рубина! Я разглядел вас. Так прозрел Якуб, учуяв сына. Зачем коснулся ты, зефир, кудрей моей любимой? Отныне в цени завитков закован одержимый.